| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
34)Часть четвёртая/Межгорье
Минюнь
Виктор шёл берегом речки, которую жители Борисовки называли Кривушей, так как она у деревни делала много поворотов. Эта деревушка, где жили староверы, была упомянута в фальшивой метрике, которой снабдили Виктора, когда он под именем таёжного охотника Ивана Потапова отправился в Харбин. Ему тогда и не снилось, что он когда-нибудь увидит эти русские тесовые избы и дворы зажиточных крестьян с выходившими на речку чёрными банями.
Деревня словно вымерла - оттуда не доносилось ни звука и только тянуло дымом и навозом. Журчала речка по камням. Прибрежные кусты и осенняя паутина еще серебрились утренним инеем. И словно завороженная тишиной холодного утра и этим осенним покоем вокруг, неподвижно стояла над речкой девушка. Виктор с нетерпением ждал, чтобы она ушла,- тогда он незамеченным перешел бы через мостик и, пробираясь задами, вернулся бы в лес. Благоразумнее было не попадаться никому на глаза.
Но девушка все стояла не двигаясь над полными ведрами. Коромысло лежало рядом с ними. Опустив голову, она смотрела на быстро бежавшую у ее ног речку и в своей светло-серой каракулевой шубке казалась такой чужой в этой деревне среди дремучих лесов, такой отрешенной от окружающей ее картины.
«Хорошо, видно, живется староверам. У них девки в каракулях по воду ходят...»
От недалекой церквушки донесся колокольный звон, сзывавший людей к ранней обедне. Значит, было воскресенье или праздник. Где-то хлопнула дверь.
«Ну, теперь она перекрестится и уйдет».
Но девушка только поправила на голове платочек, выпрямилась и, очнувшись от задумчивости, подняла глаза. Взгляд ее упал на собаку Виктора, которая неосторожно высунулась из-за деревьев. Их разделяла только речка шагов в тридцать шириной.
- Волчок!
Волчок сдержанно вильнул хвостом и присел, искоса поглядывая на девушку.
А она быстро пробежала до мостика и через мостик на другой берег. Бежала и все время звала:
- Волчочек! Милый мой! Это я, Тао. Не узнаешь? А я так ухаживала за тобой...
Но Волчок пятился от этой девушки, живо напомнившей ему большой город с его шумом и толчеей, ненавистными запахами и жестокими людьми. В этом городе он пережил неволю и голод, разлуку с хозяином. Он бросился к деревьям, где стоял Виктор.
Тао остановилась, потом пошла медленнее, протягивая к нему руки. В ее бледном лице и движениях чувствовалось такое напряжение и беспомощность, словно она шла по канату. Казалось, она сейчас упадет, если Виктор жестом или словом остановит ее. Дошла - и, как слепая, стала трогать его куртку, щеки.
- Нечего меня ощупывать, я живой. А ты что тут делаешь?
Тао все еще молчала.
- Откуда ты взялась?
- Уйдем! - сказала она наконец тихо, но решительно.
- Куда? - с некоторым беспокойством спросил Виктор- он уже сомневался, в уме ли она.
- Все равно. Уйдем, пока они в церкви.
- Кто это - они?
- Тихон и другие. Если я сейчас убегу с тобой, никто не заметит.
- Ты не знаешь, на что идешь, в каких условиях я живу...
- Витек!
Этот крик убедил Виктора, что никакие уговоры на Тао не подействуют. Она только возмутится и с горечью решит, что обманулась в нем.
Против всякого ожидания Тао заговорила спокойно. Но это спокойствие было таково, что Виктор предпочел бы ему слезы, гнев и презрение, как тогда, при их прощании в Харбине.
- Когда мы расставались с тобой, я была вне себя. Наговорила глупостей, насмеялась над тобой, и ты, верно, думаешь про меня: «Истеричка! Богатая невеста, пустая и взбалмошная». А я здесь воду таскаю, мою полы и горшки, хожу за скотиной, а сплю в хлеву, потому что не хочу спать с хозяином. Если ты способен оставить меня здесь, среди этих набожных хамов, и уйти - что ж, уходи!
Она, видимо, дошла уже до предела отчаяния и не видела выхода. Какова была причина и от чего она хотела бежать, Виктору было безразлично. Она нуждалась в помощи, и за ее спиной он видел доктора Ценгло на месте казни, замученного старого балагура. Привязанный к колу, он просил тогда: «Руби, мальчик, и спаси Тао».
- Ну, как хочешь, Тао. Я тебя предупредил и еще раз повторяю: живу я, как загнанный зверь. Вот сейчас иду добывать пищу. Если нельзя будет иначе, украду или убью. Тебе тоже придется голодать, спать под открытым небом, работать до седьмого пота, а в случае чего и драться. Согласна?
- Разве лучше оставаться тут служанкой, с которой делают, что хотят? Витек, я многое умею и не буду тебе обузой.
- Ладно. Пойдем.
- Но не могу же я так, с места в карьер...- растерянно возразила Тао.
- А что, хочешь собрать свои вещи? Но много нельзя. Самое большее - один узелок.
- Мои пожитки не помешают, напротив... Сейчас все в церкви и никто меня не задержит. Подожди, я мигом... Только не уходи!
Она побежала в деревню. На бегу обернулась:
- Смотри же, не уходи! Я сейчас вернусь.
В ожидании Виктор раздумывал о том, что произошло. Еще новая неожиданность и осложнение! С самого того часа, как он ушел из пещеры, направляясь к Хуан Чжоу, все шло вкривь и вкось, и путь его все удлинялся. Ни в Собольей долине, ни в фанзе у оврага Трех ручьев он не нашел Хуан Чжоу, да и никого из охотников. Должно быть, они преследовали Долгового. И сколько Виктор ни дудел в вабик, ему не удалось вызвать Пэна из форта на «Домни», куда перебрался У с семейством после того, как сгорел его дом. Виктор долго трубил на закате, как они уговорились с Пэном, но Пэн так и не вышел.
Куда же теперь двинуться, кому поручить снабжение их всем тем, что необходимо для зимовки?
Ломая над этим голову, он вдруг вспомнил о Рысеке - от Алсуфьева он знал, что Рысек находится в горах Тайпинлина. А будущий форт «Домни» как раз на полдороге к Тайпинлинскому хребту. Имело смысл идти дальше и отыскать Рысека. Виктор знал, что ему можно довериться. Притом Рысек - кладовщик. Пусть украдет или купит. Ведь сам же он когда-то писал в школьном альбоме: «Кто землякам в тяжкой неволе без помощи гибнуть позволит, тот просто свинья, гниль и дерьмо и лучшего слова не стоит».
Так вот и забрел он, Виктор, в эту Борисовку. А здесь новое затруднение; Тао. Впрочем, рассуждал он про себя, может, никаких затруднений и не будет. Тао - девушка смелая, спортсменка. А крестьянский труд и тяжкие переживания, вероятно, только закалили ее. Им остается всего один день пути, это она, конечно, выдержит. В Тайпинлинских горах, подальше от разработок, они поставят себе шалаш, отдохнут. Постараются отыскать Рысека. Удастся или нет - во всяком случае, по возвращении в пещеру их будет уже четверо. В хозяйстве каждая пара рук пригодится, да и Ашихэ, наверно, обрадуется Тао, которую знает с детства. Обдумав все как следует, Виктор ждал уже спокойно, он даже был доволен. Странствовать в одиночестве ему давно надоело, вынужденное молчание тяготило. Совсем иное - ходить вдвоем! И веселее и выгоднее. Есть с кем словом перемолвиться. И к тому же Тао во многом будет ему помогать - например готовить еду, караулить...
Он уже издали увидел ее на пригорке. «Отлично ходит, наги у нее крепкие, выдержит».
Следом за ней вбежали на пригорок еще какие-то двое людей и помчались к речке.
Виктор на всякий случай расстегнул кобуру и достал маузер.
- Волчок, ко мне!
Он притаился за деревом.
Подбежала Тао с небольшим мешком на спине, запыхавшаяся и сияющая.
- Ну, вот и я! Но не одна. Посмотри, кто со мной!
Виктор уже издали их узнал: фигурка повыше в развевающемся рыжем пальто - это Лиза, а черная, маленькая, напоминающая грача,- Коропка! Черт возьми, две женщины и старый учитель!
- Тао, как ты могла!..
- Пойми - мы вместе бежали из Харбина, значит, и отсюда должны уйти вместе.
Те двое подошли к ним. Лиза, со слезами целуя Виктора, могла только повторять: «Витусь, Витусь». А Коропка, став на цыпочки, трижды чмокнул его по-отцовски и, хотя голос у него дрожал, сказал спокойно, как подобает мужчине:
- Ну, здорово! Я так и знал.
- Учитель все время уверял, что ты жив,- весело вставила Тао.
- Всегда, вопреки всему! Чутье мне подсказывало. А теперь, когда мы опять вместе, о-го-го! Веди!
- Куда? - хотелось Виктору крикнуть.- Через тайгу, через болота и кручи, чтобы вы не сегодня-завтра свалились?
Но это были славные и дорогие ему люди, соотечественники, и к тому же он не хотел оказаться той «свиньей», о которой писал Рысек.
- Может статься, что за вами снарядят погоню? - спросил он у Тао.
- Да. Тихон не простит.
- А видел кто-нибудь, как вы уходили?
- Нет. Все в церкви.
- И долго там пробудут?
- Служба кончится часа через два, не раньше.
- Ну, тогда бежим, пока не поздно.
Они помчались через мостик, потом полями, мимо огородов и садов. В лесу уже не бежали, но шли быстро, стараясь поспевать за Виктором.
- Куда ведет эта тропинка?
- К озеру, к тому месту, где в него впадает Кривуша.
- А там кто-нибудь живет?
- Никто. Я в тех местах пас в лесу скотину,- пояснил Коропка.- Там стоит только шалаш Тихона, он иногда ходит туда рыбу ловить.
- Значит, и лодка есть?
- Есть. Только без весел. Но я знаю, где он их хранит.
Они больше часа шли лесом, не переводя дыхания, и были уже без сил, а Виктор все ускорял шаг, пока впереди не заблестело озеро.
Сели в лодку. Коропка принес из камышей весла, и Виктор повел лодку напрямик через озеро к Тайпинлину. Дороги он не знал, но правил на северо-запад.
- Теперь эта штука пригодится,- объявил Коропка, расстегивая свое серое осеннее пальто.
Он достал сверток, привешенный на подтяжках под пиджаком. В свертке оказался шерстяной клетчатый шарф и завернутый в промасленные тряпки наган.
- Вез его с собой из Харбина. Ты же знаешь, Витек, оружие - моя страсть.
- А вам уже приходилось из него стрелять? - спросил Виктор, работая веслами.
- Нет, случая не было. Правда, в квартире я целился то в гвоздь, то в картины, такие упражнения способствуют умственной работе. Очень хороший револьвер.
- А вам вообще доводилось стрелять из какого-нибудь оружия?
- Вообще-то... Ну, да это дело нехитрое: нажать в подходящий момент.
- Вот именно - все дело в этом моменте... Лучше вы отдайте свой наган Тао.
- Но почему же, Витек?
- Да, пожалуйста, отдайте. Разряди его, Тао. Так. Теперь прицелься в меня. В правый глаз.
Тао, сидя на корме, прицелилась. Виктор следил за ее рукой - не дрожит ли? - и за мушкой, наведенной прямо на его глаз.
- Хорошо. Теперь протри дуло и барабан, а то с него масло так и капает. Шомпол возьми в моем ружье.
Разоруженный учитель насупился. «Отняли у мальчика игрушку»,- подумал Виктор. Нет, тут, видно, скрывалось что-то большее - слишком уж Коропка был огорчен, Разбитая мечта? Унижение в присутствии женщин?
Лиза, немного покраснев, ласково дотронулась до отворота его пальто в робкой попытке утешить друга. В ее добрых голубых глазах читался упрек.
- Витек, напрасно ты обижаешь пана Лешека. Подобает ли мужчине...
- Не будем сейчас разбираться, что подобает. Я помню, что Тао стреляла очень недурно, значит, ей и следует носить пистолет, пока пан учитель не научится стрелять. И вообще давайте сразу решим, кто из нас будет командовать, чтобы не возникали споры после каждого моего распоряжения.
- Ах, к чему такие крайности? Никто из нас не спорит- разумеется, командиром будешь ты. Мы во всем на тебя полагаемся.
- В таком случае я больше не стану объяснять, зачем надо делать то, а не иное. Сказано - значит, надо делать, вот и все.
Это прозвучало слишком резко, пожалуй, даже грубо, но Виктор не хотел ничего смягчать. С ними иначе нельзя, решил он. Во всем, что касается жизни в тайге, они просто дети. Не дай бог, если начнут советы давать, да спорить, да из-за каждого пустяка слюни распускать.
Берег, к которому они причалили, был голый и каменистый. Лодку надо было протащить до ближайших зарослей - шагов сто - и как можно скорее, а лодка была большая, из толстых кедровых досок.
Виктор ухватился за нос и нетерпеливо крикнул возившемуся у кормы Коропке:
- Нажимайте!
Подбежали Лиза и Тао, уперлись в борта - и так вчетвером они стали тащить лодку по команде «р-раз - два».
Лиза упала. Коропка хотел ей помочь, но не успел. Она вскочила, опять ухватилась за борт и, согнувшись, толкала и толкала, не жалея сил.
Дотащили наконец и, переводя дух, одобрительно поглядывали друг на друга, сплоченные общими усилиями. Как ни трудно было, а справились же!
- Ну, все в порядке,- сказал Виктор.- Лодка спрятана, и пусть они теперь нас ищут. Чтобы напасть на наш след, им пришлось оы обойти все озеро и все заводи. До вечера не успеют. Можем идти.
Остальные даже не спросили куда. Они беспрекословно слушались Виктора и всецело доверились ему.
- Я пойду впереди. Если засвищу рябчиком, вот так, запомните,- Виктор несколько раз свистнул,- то остановитесь и стойте как вкопанные, пока Волчок не придет за вами. А порядок будет такой: вы, пан учитель, впереди, за вами Лиза. Тао, ты идешь последней. Стреляй только в самом крайнем случае. Если что заметишь или я тебе понадоблюсь - пошли за мной пана учителя. Ну, кажется, все.
- Постойте,- Лиза засуетилась, развязала свой мешок.- Сначала надо поесть.
Она дала каждому по ломтю хлеба с салом, и все двинулись за Виктором, подражая его движениям и походке,- им ведь еще нужно было научиться ходить по лесу, где деревья не насажены в строгом порядке и не подстрижены, растут в тесноте и беспорядке, где все перевито лианами и щетинится молодой порослью. Без Виктора путники увязли бы в чаще. А он шагал уверенно, прокладывая им дорогу по звериной тропе, потом по руслу ручья, по черному пепелищу, потом опять какими-то тропами. Он кружил, петлял, но неуклонно вел их на запад - вернее, на северо-запад.
Только один раз они услышали человеческие голоса. Где-то рубили лес. Они поспешили отойти подальше и шли до сумерек, пять часов. Прошли километров десять, а может, и пятнадцать.
После этого лежали некоторое время вокруг костра в блаженном бездействии. Лиза насыпала в горшок пельменей.
- Когда Тао прибежала, я как раз лепила пельмени. Тихон велел обед приготовить получше, на двенадцать человек, и чтобы все было готово к их приходу из церкви. Я, конечно, торопилась - вы же знаете, каков Тихон, когда разозлится. И вдруг влетает Тао и кричит, чтобы сейчас, сию же минуту идти, потому что Витек ждет! Господи Иисусе, я так и обмерла. Витек?! Ну, ссыпала пельмени в мешочек - удирать, так удирать, но ведь и в тайге людям надо есть. Схватила кастрюлю, две буханки хлеба, кусок сала, немного крупы, сахару и еще всякое - пусть это будет плата за нашу работу у Тихона. Ну и вот, одним словом...
- ...два слова,- докончил Коропка с добродушной иронией, повторяя любимое выражение Лизы.
- Но как вы попали в Борисовку?
Все стали объяснять, что им это тогда казалось лучшим выходом. С того дня, как Виктор после стычки с Тао вышел из квартиры доктора и не вернулся, они ничего о нем не знали. «Смылся,- говорил доктор.- В конспирации это иногда бывает необходимо». И только неделю спустя подруга Средницкого, служившего у японцев, рассказала по секрету Тао, что Виктор сидит в комендатуре на Цицикарской и неизвестно, выйдет ли оттуда живой. Доктор поехал к Яманита. Генерал обещал твердо, потом, однако, уже менее твердо, всячески хитрил и изворачивался. А через две недели доктора и Мусю арестовали у нее на квартире. Коропка в тот день шел их навестить и видел, как их увозили. Он тотчас отвел Тао и Лизу к знакомым, считая, что им лучше не возвращаться пока домой, ведь они трое - самые близкие люди арестованным: дочь, приятель и хозяйка пансиона, у которой Виктор жил семь лет. Действительно, в тот же день к ним всем пришли делать обыск. Они скрывались и выжидали. Доктор был видным человеком в городе, слишком популярным, чтобы можно было с ним расправиться без огласки. И в газетах действительно появились заметки под жирным заголовком: «Доктор Цянь Го - шпион». Дело принимало скверный оборот. В таких случаях японцы хватают всех подозрительных, ради своего спокойствия чаще всего казнят их и только иногда приносят потом извинения, признавая, что это была ошибка. Поэтому Коропка предложил Тао и Лизе уехать из Харбина, укрыться где-нибудь в захолустье. А более глухого местечка, чем Борисовка, и не найдешь. В Борисовке к тому же жил старик Болдырев, которому доктор Ценгло когда-то удачно оперировал язву двенадцатиперстной кишки. Этот Болдырев всегда навещал доктора, когда бывал в Харбине, или посылал через своего сына Тихона привет и подарки. Семья их слыла набожной, дружной и зажиточной...
И вот трое беглецов очутились в Борисовке.
- Но старик-то умер, а Тихон оказался мерзавцем.
- Вначале он был любезен.
- Да, вначале. Пока у нас еще оставались кое-какие деньги и пока он надеялся, что уломает Тао.
- А что он за человек, этот Тихон?
- Полуторговец, полуохотник, а главное - знаток священного писания и умеет это ловко использовать. Всей деревней верховодит. Скупает меха земли у него десятин сто, четыре лошади, шесть коров - вот какой это мужик! - Коропка сжал кулачек и потряс им с таким видом, словно этот кулачек был чудовищных размеров.
- А мы ему доверились. Это была самая большая наша ошибка. Не следовало говорить ему, что мы прячемся от японцев, что доктор арестован и у нас ничего нет. Узнав это, он перестал считаться с нами, а к Тао начал бесстыдно приставать. Беспрестанно гнусные предложения, скандалы из-за каждого
пустяка, одним словом...
- Ах, Лиза, говори прямо. Он хотел со мной жить. Вообразил, что ему бог послал подходящую любовницу. Поместил меня отдельно, в мансарде, сам обставил комнатку. Даже сменил сквалыга этот две скрипучие ступени, чтобы можно было бесшумно прокрадываться ко мне.
- Как так? У себя в доме? Ведь вы говорили, что у него жена есть!
- Э, жена! Бочка сала, а не жена. Дура-дурой, ядовитая, но всего боится. Такая забитая, что, если бы Тихон велел, она бы мне белье стирала. Но когда я его спустила с лестницы, тут и она меня стала допекать чем могла, благо ее супруг гневался и мстил мне.
- Да, вот тогда он и начал над нами измываться. Пана Лешека послал лошадей пасти, а Тао - в хлев, на самую черную работу. Только меня оставил в доме на кухне, потому что привык уже вкусно есть.
- И ему льстило, что ест всякие деликатесы, как есаул или сам губернатор.
- А как бесновался, когда жена ему донесла, что я утаила кусок ростбифа для своих! Ругал меня последними словами и, наверно, убил бы, если бы пан Лешек не кинулся на него. Вообрази, Витек, что тут было!
Нет, этого Виктор никак не мог себе представить. Как! Их школьный учитель Коропка, Милсдарь, как его называли за глаза ученики, этот мозгляк - полтора метра росту и усы Собеского - бросился на рассвирепевшего мужика? Видно, зазвучали в нем голоса прошлого, которое он так красочно излагал в классе, заиграли военные трубы сражений под Веной и Хотином, от Грюнвальда до Сомосьерры.
- И чем же это кончилось, пан учитель?
- Он меня здорово лягнул,- сообщил Коропка не без тайной гордости. (Ведь он вступил в единоборство, защищая женщину!) Его кроличьи глазки зловеще сверкали, усы топорщились, став еще более похожими на усы Собеского.- Я ему этого не спущу!
- Ах, это было ужасно. Пан Лешек крикнул ему: «У тебя нет ни чести, ни совести!»
- Будет вам! Витек пережил такой кошмар, а вы тут... И мы еще до сих пор не знаем, как он спасся, как теперь живёт. Расскажи, Витек, все по порядку.
Всего Виктор рассказывать не хотел, да вряд ли и смог бы. Дуя на горячий чай (его пили после пельменей), он старался связно изложить историю своего ареста, заключения, допросов у Кайматцу и нежданного, попросту чудесного спасения. Когда он дошел до свидания с доктором у кола на тюремном дворе, Тао побелела.
- Он жив?
Значит, она ничего не знает! Сказать ей правду так, сразу казалось Виктору просто жестокостью. К тому же он был не в силах в эту минуту сделать признание и снова пережить то страшное, самое страшное из всего, что врезалось ему в память и жизнь, тот «кошмар», как Тао сама только что назвала пережитое им.
- Его куда-то увезли. Он был тогда в хорошем состоянии, по крайней мере на вид. А что стало с ним потом, мне неизвестно...
И он вернулся к собственным приключениям, описывая их в хронологическом порядке. Только в конце утаил, где живет и с кем. Ни словом не обмолвился об Ашихэ и Багорном. Не сказал, что ищет Рысека. Мало ли, что может случиться, рассуждал он про себя, все они могут попасть в лапы японцам. Правда, его лично убережет от этого талисман, который он носит у пояса,- «лимонка» Ашихэ. В последний момент он взорвет себя, а врагам не достанется. Но остальные... Если они не выдержат пыток (а он-то знал, как трудно их выдержать), то японцы узнают, где Ашихэ и Багорный. Да и ни в чем не повинный Рысек тоже погибнет.
Слушатели глубоко переживали его злоключения - каждый по-своему: Лиза - со слезами, Коропка - мрачно, с дрожью, словно стоял на краю пропасти, и все время бережно поддерживал Лизу одной рукой. А Тао - та слушала с жадностью, с каким-то странным выражением не то одобрения, не то удовлетворения от того, что все происходило именно так, а не иначе. И все это вместе, их волнение и сочувствие начинало тяготить Виктора. Желая переменить тему, он спросил у Тао:
- О чем это ты раздумывала, стоя над речкой? Это было похоже на картину «Осень». Задумавшаяся девушка, паутинки «бабьего лета», грезы о минувшем и так далее.
Тао, по-прежнему глядя куда-то в сторону, отвечала равнодушно и рассеянно:
- Думала, как бы и Тихона опутать и не забеременеть...
- Тао! - ахнула Лиза.
- А что? - Тао обернулась к ней. Казалось, только сейчас возглас Лизы вернул ее к действительности.- Витек спросил, и я отвечаю: да, я тогда решилась уступить Тихону. Он грозил выдать нас японцам, если я ему не покорюсь. И знаешь, когда приходится жертвовать либо жизнью, либо телом, жизнь все-таки дороже. Справедливо ли было бы, если 6 вы погибли из-за меня? Впрочем, нет, не хочу рядиться в самоотверженность. Ненавижу я этого хама!
- Мы тоже его ненавидим.
- Ах, что вы знаете о ненависти! Я бы его на куски разорвала, в порошок стерла! Ну и решила: ладно, получит он, чего
хочет. Пусть нахлещется моей любовью, пусть завертит его так, что потеряет он себя, семью, веру свою... Но как это делается? Не было со мной женщины опытной, чтобы объяснила,- ведь ты же, Лиза, извини, невинная дева.
- Тао, опомнись! Что ты болтаешь!
- Что, неприлично? Но почему, скажи, нельзя говорить то, что действительно думаешь и чувствуешь, почему нельзя человеку быть самим собой? Лиза, Лиза, да оглянись ты вокруг! Мы в тайге, мы предоставлены самим себе, и всё кругом не знает, не ведает никакой цивилизации, живет в первобытной наготе. Либо жизнь, либо смерть, либо враг, либо друг, либо голод, либо сытость. Всегда либо - либо, ничего среднего. А вы тащите за собой сюда розовенькое лицемерие, приличия, условности, какие-то старые-престарые понятия, все давно отжившее. Вот вы двое любите друг друга, а словно стыдитесь этого и, наверно, ничего не взяли от этой любви, не смеете даже признаться в ней друг другу...
- Нет, это уже переходит всякие границы! - вспылил Коропка, но сразу притих, пораженный неожиданным выпадом Тао. А она сказала горячо:
- Не сердись, Лешек. Забудь, что ты учитель, а я твоя ученица. Никогда я больше не буду называть тебя «пан учитель». Не желаю больше этих церемоний. Для меня ты, и Лиза, и Витек больше чем родные. И вы, наверно, то же чувствуете ко мне. Других близких у нас нет в мире.
«У меня есть»,- мог бы сказать Виктор, но промолчал и наклонился, чтобы подбросить в огонь дров.
- Подумай, а что если эта ночь для нас - последняя? Если завтра нас схватят? И наше сегодня никогда не повторится, Лешек, никогда! Ты исчезнешь, так и не став Лизе по-настоящему близким, не сказав ей того, чего она, может быть, всю жизнь ждала. И это называется <корректностью»!
Сбитый с тона, Коропка запротестовал было, но вяло, нерешительно. Тао обрезала его еще горячее, и они спорили бы так до бесконечности, если бы Виктор не напомнил им, что завтра надо вставать чуть свет, в четвертом часу.
Улеглись вокруг костра, а Тао осталась караулить и поддерживать огонь до полуночи. У нее еще сохранились часы, а Коропка свои давно продал.
Тао сидела, поджав ноги, похудевшая, суровая, с наганом за поясом. Совсем другая, новая Тао. «Извинилась все-таки»,- подумал Виктор, вспоминая безобразную сцену в доме доктора. Наверно, тогда Леля сказала Тао: «А я встретила на катке Потапова с любовницей твоего папаши. Они так нежно ворковали». Или что-нибудь в таком роде. Только этим можно объяснить то, что крикнула Тао, выбежав за ним на лестницу: «Значит, защитник отечества уходит?» Она хотела быть язвительно высокомерной, дать ему почувствовать его низость и лицемерие, но не владела собой. «Сначала продает ему рога за тысячу долларов, а потом наставляет их даром»,- «Что ты сказала?» Но она захлопнула дверь перед его носом, и уже изнутри до-несся ее возглас «Свинья!» и не то яростное фырканье, не то рыданье.
Так они расстались. Виктор дал себе слово до отъезда рассчитаться с ней за эту «свинью», но не успел. Через час его арестовали у кассы в магазине Чурина, и все рушилось под напором страха, боли и мук. А теперь стычка с Тао казалась ему уже смешной и пустячной детской ссорой. Он не обижался больше на Тао, она для него была не только подругой детства, но как бы звеном между ним, доктором и Мусей, как бы завещана ему умершими.
Он повернулся на другой бок, чтобы не видеть Тао, не думать о докторе и Мусе, о которых она ему невольно напоминала, вызывая в его памяти то, что он всей силой воли изгонял из своих мыслей, о чем даже с Ашихэ говорить не мог. Это не были укоры совести: он считал, что поступил тогда правильно, по-человечески, прекратив их мучения. Он сделал так, хорошо зная, что заплатит за это собственной жизнью. Но образы двух растоптанных любовников на дне тюрьмы, их высохшие, хрупкие шеи... Душа в нем переворачивалась от ужаса, все на свете казалось отвратительной, тошнотворной бессмыслицей!
И он искал спасения в мыслях о своем будущем, то есть о будущем Ашихэ и ребенка. Обдумывал, как запасти все нужное на зиму, как лучше повести переговоры с Рысеком и какой дорогой безопаснее потом возвращаться с ношей... Наконец все у него в голове смешалось и он уснул.
Проснулся внезапно, очнувшись сразу. И, озираясь, чтобы понять, что случилось, встретил взгляд чьих-то глаз, устремленных на него в упор, как два дула. Глаза эти в отблесках огня светились зеленоватым светом, совсем как у кошки. А взгляд их был так загадочен, так нестерпимо пронзителен и упорен, что Виктор невольно провел рукой по лицу.
- Ну что? Ты ничего особенного не приметила?
- Нет. Мне виделась только моя минюнь.
«Вечно у нее какие-то фантазии»,- подумал Виктор.
- Пойду пройдусь.
Он отошел в сторону. В окружающем густом мраке голос Тао донесся издали приглушенно, как эхо:
- Ванная у нас была из коридора налево, а уборная- прямо. Помнишь?
- Не очень ясно.
- А я иногда здесь, на лоне природы, поднимаю руку, как будто спускаю воду... Эх, дурацкие мечты!
Виктор терпеть не мог этого ее тона. Тао словно бравировала своим «свободомыслием», отсутствием глупых предрассудков. Все это вещи естественные, но зачем о них говорить? От Ашихэ никогда не услышишь ничего подобного.
- Может, сменить тебя? - спросил он, вернувшись к костру.
- Не надо, Я все равно не усну, а ты выспись хорошенько.- Тао посмотрела на часы.- У тебя есть еще два часа.
- Только разбуди вовремя, не подведи! Ровно в двенадцать.
- Ладно. Положи голову сюда, удобнее будет.
Она подсунула под голову Виктору свое колено. От колена веяло теплом, как от тела Ашихэ. Он надвинул шапку на глаза, но не сразу смог сосредоточиться на мыслях об Ашихэ, вызвать ее образ, как всегда перед сном, в тщетной надежде, что она ему приснится, Почему-то он никогда не видел ее во сне.
Тао сидела, выпрямившись и прислонясь спиной к дереву. Дрова лежали тут же, под рукой, их было еще много. По другую сторону костра спал, лежа на спине и подложив под голову мешок, Коропка, а рядом лежала, свернувшись, Лиза в такой позе, словно без сил свалилась на ходу.
Должно быть что-то приковало к ним внимание Тао. Она долго смотрела на них, потом наклонилась над своим «минюнь».
Осторожно сняла с него шапку оленьего меха и положила обе руки на его лохматую русую голову движением решительным и вместе с тем вороватым, словно знала, что он во сне грезит о другой...
|
|
| Категория: Лесное море | Добавлено: 01.01.2010
|
| Просмотров: 2405
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
