Четверг, 28.03.2024, 19:45
Меню сайта
Категории раздела
Лесное море
И.Неверли Издательство иностранной литературы 1963
Сарате
Эдуардо Бланко «Художественная литература» Ленинградское отделение - 1977
Иван Вазов (Избранное)
Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР 1952г.
Судьба армянская
Сурен Айвазян Издательство "Советский писатель" 1981 г.
Михаил Киреев (Избранное)
Книжное издательство «Эльбрус» 1977
Форма входа
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Все книги онлайн

Главная » Книги » Зарубежная литература » Михаил Киреев (Избранное)

Стр. 13

VI

 Чуть слышно скрипнула дверь палаты, вошла дежурная.

- Доктор, вас вызывают.

 В коридоре стояла Мария. На ее пышной прическе блестели светлые капли, и румянец ее лица был влажен, свеж.

- Добрый вечер, доктор, - робко сказала она.

- Добрый вечер, Мария... Вы, кажется, попали под дождь... С какой стороны он идет?

 В глазах женщины - спрашивающий испуг.

- Дождь идет от Эльбруса... Такая сизая пелена... А Владимир, доктор?

- Владимир, Владимир... - задумчиво повторил он. - Это имя досталось герою... Дышит, живет Владимир... Мы с ним далеко продвинулись вперед... Не беспокойтесь... Кстати, вы опять принесли клубнику?

 Корзиночка с ягодами стояла на подоконнике. Рядом - две холщевые сумки. Тугие крестьянские сумки.

- Это оставили наши деды, - говорит Мария,- они так долго ожидали в коридоре... Старики-садовники... Они очень любят его... А что же Владимир?

- Пройдет некоторое время - мы их пустим... Пускай потерпят еще денька три-четыре... Какую чудесную клубнику вы опять принесли... Сердце Владимира порадуется... У него - золотое сердце, Мария... Ждите, ждите, девушка!..

 Она благодарно смотрит на доктора: верит и смущается. Шире открыла окно. На подоконнике начали взрываться озорные брызги - ночь шумела дождем.

- А тот охотник все-таки нашелся, доктор...

- Какой охотник, Мария?

- Который выстрелил в него...

- Да, я совсем не знаю, как все это произошло. Расскажите, пожалуйста!

 Дождевые капли весело прыгают по белому полю подоконника. Доктор протягивает к ним руку. Небо и горы разговаривают во мраке грудным басом.

- Погромыхивает. Это - к урожаю...

- В тот вечер тоже собиралась гроза, но пошла стороной, - говорит Мария. - В наших садах было очень темно. Владимир поднимался в гору с электрическим фонариком, - он любил прогуливаться вечерами по своему питомнику. Колхозники видели, как он поднимался все выше и выше. Вскоре раздался выстрел, и фонарик погас...

 Мария умолкла.

 Сине-золотая молния распростерлась в глубоком мраке. Странной улыбкой изумления озарились суровые черты гор. Дождевые капли дружно клевали багряную клубнику и смуглую руку Марии, - буйная, хмельная ночь кипела над землей...

- Колхозники побежали на звук выстрела и нашли Владимира... Кто стрелял - оставалось загадкой. И теперь стрелок объявился. Глупый, перепуганный мальчишка! Вышел поохотиться на филина. Отец его, лесник, к несчастью, отлучился из дома, а берданка была заряжена пулей... Одно зашло за другое, и несчастье разразилось... А вы знаете, доктор,- дрогнувший голос Марии стал нежнее, задушевнее, - если бы вы знали, как любил Владимир свои горные сады! Жаль, что вы так поздно с ним познакомились... Так поздно!

- Почему же поздно? О, вы еще не знаете нас! Мы еще будем друзьями! - Иван Кириллович бережно коснулся пальцами клубничной горки. - Какая чудесная клубника! Каждая ягодка смеется. Где вы ее набирали?

- На плантации нашего хозяйства, доктор. У нас только одной клубники сорок сортов. А сколько других - не перечесть!

- Какое чудесное хозяйство! Сорок сортов клубники - вот уж не представлял! Так вы, значит, садовники?

- Садовники, товарищ хирург. Плодоводы...

 Доктор берет ягоду - самую крупную, самую алую, - рассматривает ее на свет.

- Она, наверное, растет зорями... Славно вы придумали, Мария, принести, клубнику... И вообще все славно сейчас... Все мы хорошо поработали... Вот и кушайте. Кушайте без стеснения... Увлекательная вещь - собирать ягоды. Как давно я их не собирал!

 Далеким-далеким полднем пахнуло на него от этой клубники. Жаркая опушка леса. Тонкий солнечный звон. И стрекозы - синие лепестки зноя. Высокая былинка щекочет вспотевшую шею... Они сидят вокруг лукошка с земляникой. Восторженно горят лукавые мальчишечьи глаза. Сколько смеха, шума, рассказов!..

 Яков Наумович точно выплыл из полумрака.

- Добрый вечер!

 Внимательно посмотрел на женщину и опустил глаза.

- Познакомьтесь - Мария... подруга Владимира, - сказал доктор.

 Протягивая руку, Яков Наумович опять посмотрел очень внимательно, с грустной, почтительной лаской:

- Помощник доктора, ассистент.

 Говорили о ягодах, о дожде, о садах, о ночных грозах, о многих увлекательных вещах, которыми занимаются люди, и ни разу не упомянули слово - операция.

- А завтра можно к нему? - робко спросила Мария, собираясь уходить.

- Завтра, завтра... Приходите завтра, тогда решим. Главное сейчас - абсолютный покой... Никакого волнения...

 Доктор проводил женщину до двери. Гроза пятилась к горам, стихала. И слышнее стали потоки.

- Осторожнее, Мария...

- Теперь не страшно...

 Голос ее смешался с шумом воды и влажных ветвей. «Не страшно, не страшно...» Доктор в задумчивости вернулся к Якову Наумовичу, который по-прежнему стоял у раскрытого окна, опершись обеими руками о мокрый подоконник, и говорил, говорил:

- Женское сердце... Любовь... Красота... Все это удивительно, если отбросить будничные пустяки... проклятую рутину, опутывающую человека... Она пришла сюда из этой ночи, по этим привычным мостовым и тротуарам... Агроном плодово-ягодной станции... Послужной список... Обыкновенная фамилия... И все это необыкновенно... - Яков Наумович повернулся лицом к доктору и теперь говорил для него: - Она пришла сюда из тысячелетий, из тьмы времен... преданное, горячее, прекрасное сердце... Какой невообразимо долгий путь!..

- Все гораздо проще, Яков Наумович. Эта молодая, весьма симпатичная женщина, по-видимому, любит Владимира...

- Любит, любит... Как привычно и - как пошло! А знаете ли вы, что для этого сердца, для этой любви, для этого мгновения работали мириады звезд, цвели мириады цветов, сияло бесчисленное множество зорь... Кипели океаны и обрушивались горы... Сменялись неисчислимые поколения... Любовь, любовь! Не один Шекспир и не один Пушкин напитали ее своим бессмертным огнем! В каждом живом сердце бьются их неугасимые сердца... известные всему человечеству и совсем неизвестные... и тоже лучшие, непрерывно творящие... Великие звенья великой цепи...

- Отдохните, Яков Наумович, - доктор ласкающе положил ему руку на плечо. - Вам надо выспаться к завтрему...

- Это верно... Но сегодня я не скоро усну.- Яков Наумович энергично потер свой бледный лоб длинными, такими же бледными пальцами.- В памяти у меня все время брезжили удивительные стихи о сердце... И вот я вспомнил их, даже записал на листке... Послушайте, дорогой друг... - Он торопливо вынул из нагрудного кармашка узкий рецептурный листок и, повернувшись к свету, начал глухим, дрожащим голосом:

 Часы не свершили урока,
 А маятник точно уснул.
 Тогда распахнул я широко
 Футляр их - и лиру качнул.
 И грубо лишенная мира,
 Которого столько ждала,
 Опять по тюрьме своей лира,
 Дрожа и шатаясь, пошла...
 Но вот уже ходит ровнее,
 Вот найден и прежний размах...
 О сердце! Когда, леденея,
 Ты смертный почувствуешь страх,
 Найдется ль рука, чтобы лиру
 В тебе так же тихо качнуть
 И миру, желанному миру,
 Тебя, мое сердце, вернуть?
*

* Стихи Иннокентия Анненского.

 Он махнул листком в сторону открытого окна с замирающими всплесками дальней грозы:

 И миру, желанному миру
 Тебя, мое сердце, вернуть!


- Прощайте, Иван Кириллович! В самом деле, мне надо уснуть. - Пошел, не оборачиваясь, опустив голову, как делают очень усталые или очень огорченные люди.

- Спокойной ночи, Яков Наумович, - сказал доктор, не отводя взгляда от удаляющейся неширокой в плечах белой спины.

 Доктору вспомнилось, что ассистент его живет одиноко, где-то под горой, возле реки, со старушкой-матерью, что, кроме матери, у него нет ни одной близкой души. Ходили разговоры о какой-то фронтовой драме Якова Наумовича. Еще в медсанбате любил он девушку-санитарку, а под конец войны потерял ее в трагической обстановке - не то она попала к немцам и ее замучили, не то убило при бомбежке. Дотошные до таких историй сестры рассказывали, что однажды видели у Якова Наумовича фотокарточку миловидной девушки в гимнастерке, но рассмотреть ее как следует не удалось: быстро убрал и даже рассердился... Яков Наумович много читает, «философствует», как говорят, посмеиваясь, его знакомые...

 И миру, желанному миру
 Тебя, мое сердце, вернуть!


повторил доктор про себя, вдыхая влажный и пахучий мрак, льющийся в открытое окно.




Категория: Михаил Киреев (Избранное) | Добавлено: 05.06.2015
Просмотров: 767 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar