| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
Стр. 60
8
Был полдень. Вытянулись тени деревьев. Ручьи стали светло-голубыми. У родника горели костры, а поблизости испускали дух забитые косули, дикие бараны, лани дивной красоты, словно вовсе они и не убитые. Как живая, грозной казалась и рысь с окровавленной пастью. Она как бы припала к земле, приготовилась кинуться на свою жертву.
Это была единственная рысь, убитая ханом. Случилось все так: люди заметили зверя, прижавшегося к земле, с вытянутым, похожим на золотистую гюрзу в черных пятнах, длинным хвостом. Зверь этот своими красками так слился с медноцветными камнями и мхом, что только очень бывалый охотник мог заметить поблескивание его желто-фиолетовых глаз и белых клыков. И заметив, потом уж и разглядеть засевшую в засаде рысь.
Эту рысь именно так и заметили и указали хану. Он тотчас же распорядился, чтобы никто, кроме него, не смел пустить в нее стрелу или пулю. И сам пошел на рысь не с луком, а с копьем. Не обращая внимания ни на визирей, ни на телохранителей, которые умоляли его держаться подальше от страшного зверя, хан пошел смело, крепко держа копье и раскачиваясь в коленях. Чем короче делалось расстояние между ханом и зверем, тем зверь больше вжимался в землю, и хвост был словно не его. Когда расстояние между ними было всего в длину копья, рысь, ощерив клыки под усатыми губами, прыгнула на хана. Хан, ничуть не растерявшись, сам сжался в комок, как зверь, снизу прицелился в белый живот рыси и так всадил копье ей в сердце, что острие его навылет пропороло туловище и показалось между ребрами зверя. Хан отпустил копье, и рысь, извиваясь, рухнула наземь и замерла. Хан подошел, извлек копье из туши, и, положив ногу на голову зверя, самодовольно улыбаясь, посмотрел сначала на холм, где находился мелик, потом - на своих людей.
- Слава нашему солнцеликому хану, что подобен Рустаму Залу! - зашумели со всех сторон.
И теперь все, кто не был занят приготовлениями к пиршеству, только о том и говорили, как хан рысь убил. Каждый описывал это по-своему, но сходились на одном: со времени, как аллах сотворил человека и зверя, и по сей день такого подвига никто не совершал.
И хан с гордостью слушал все восхваления. Он слушал бы их с еще большим удовольствием, если бы говорили эти слова не каких-нибудь сто человек, а тысячи и тысячи.
...Костры прогорели, и дым над вертелами стал рассеиваться. Начался пир. Опять говорили о добрососедстве и веротерпимости. Но короче, чем накануне. С трапезой тоже торопились.
Солнце клонилось к закату, и в природе все становилось краше. Все с благоговением вдыхали ароматы цветов и трав, наслаждались гармонией света и тени, журчанием воды в ручье, шелестом листьев, пением птиц и стрекотанием невидимых насекомых.
Здесь, у подножия Змеиной горы, природа словно бы силилась воссоединить то, что она давно разделила, хотела, чтоб были едины господа и слуги, чтоб бог был един для людей, чтобы сильный не рубил бы мечом своим слабого, и великий не поглощал бы малого, а видел бы в нем цветок, которому должно жить, дополняя красой своей и ароматом цветение жизни на земле.
Беден этот склон Змеиной горы: из чудес природы здесь только несколько деревьев, один ручей и один родник среди трав и цветов в горной прохладе. Но мгновение воссоединило здесь все и провело по одной дороге... Одно мгновение.
Велико заблуждение, и исправить его уже нелегко.
Хан очнулся первый...
- Итак, кончаем!..
Все спустились со склона Змеиной горы туда, где был раскинут шатер мелика Исраела. Там все уже было готово к отъезду. Выделенные в провожатые кзлбаши, слуги и свита мелика ждали последних прощальных напутствий.
Только хан, главный визирь, мелик и его телохранители были уже в седле. Все остальные еще стояли подле своих лошадей, держа их за узду: с одной стороны - армяне, с другой - кзлбаши. По приказу хана подвели вороного коня. И сбруя, и седло, и все-то на нем было украшено серебром да золотом. Опустив голову, конь с чувством собственного достоинства выразительно оглядел всех других лошадей. Он явно гордился своим роскошным убранством, делом рук многих отменных мастеров.
За этим конем вывели еще три других. Они уже были гружены: один - хорасанскими коврами, другой - одеждами из тонкосуконных тканей, а третий - собольей шубой и шкурой убитой ханом рыси.
От имени хана речь повел меймандар.
- Мой благословенный хан,- сказал он,- дарит тебе, уважаемый мелик, этого аргамака, единственного коня этой породы во всех ханских табунах!.. А эти священные одежды носил славный Ростом - полководец племени каджаров, из рода которого происходит наш всемогущий хан. Пусть этот дар будет символом неподкупности и верной дружбы между Шаапуникским меликством и Нахичеванским ханством... Ну, а это - знаменитые ковры из Хорасана, досточтимый мелик. Самый большой из них под ноги нашему храброму хану расстелил знаменитый Хасан-Али-Мансур в честь победы над его разноплеменным войском. Солнцеликий хан Мухаммед-Рза дарит тебе этот ковер за то, что ты сумел покорить сердце хана. «А покорить мое сердце,- сказал хан,- труднее, чем крепость покорить». Остальные ковры да украсят твою опочивальню. Соболья шуба, согревая тебя, досточтимый мелик, в дни, когда холод сойдет в Болораберд, пусть добром напоминает тебе друга твоего, любимца шаха, могущественного и блистательного хана Мухаммеда-Рзу. И, наконец, эту шкуру рыси дарят тебе все назир-визири, дабы владетель Шаапуника всегда помнил о силе хана и об этом безоблачном дне!..
Мелик только кивком головы выразил благодарность.
А меймандар тем временем продолжал.
- Кто будет Моцак Арут? - спросил он и поискал взглядом среди армян.
Арут вышел на шаг вперед.
- Наш великодушный хан и тебе также дарит коня! - Меймандар подал знак, и тотчас подвели златогривого, еще не седланного, коня.- Ты играючи одолел самого сильного кзлбаша. Наш мудрейший из мудрых хан преклоняется перед силой, кто бы ею ни владел. Да будет этот конь тебе в удачу!..- Он подал Аруту поводья и, повернувшись к мелику, сказал: - Счастья мелику Шаапуника и доброго пути!
На этом меймандар кончил церемонию. Боясь выдать неискренность своей души, он, так и не подняв взгляда, попятился назад и исчез среди слуг.
Мелик обратился к хану:
- Мы уезжаем довольные гостеприимством благословенного хана и прежде всего тем союзом, который укрепился между нами в эти дни. Щедрые дары твои, хан, я принимаю как залог нашей дружбы. Возвратившись к себе, мы с нетерпением будем ждать дня, когда великий хан обрадует наши сердца своим визитом. Надеемся, что и он будет уезжать из Шаапуника довольным.
Хан улыбнулся и поднял руку над головой, тем самым как бы говоря, что он охотно принимает приглашение...
Наконец все тронулись в путь. Хан и мелик ехали рядом. Когда они, в сопровождении своих телохранителей, удалились достаточно далеко, с того же места другая вооруженная группа тоже взяла направление на Шаапуник, но по иному пути...
Хан проводил мелика до берега Ернджака, туда, где встречал его. Как договаривались, там был и Костанд Астапатци со своими людьми. Но теперь они не были безоружны, как прежде.
Едва показался мелик, все крикнули:
- Слава тебе, мелик Шаапуника! Солнца и света тебе!..
Затея отца Костанда пришлась не по душе мелику Исраелу: нет нужды злить хана, который так тщится изобразить миролюбие. Но делать нечего, ответить на приветствие надо. И мелик, сняв шапку, долго махал армянам-повстанцам. Примеру мелика последовали и его телохранители.
Хан как бы шутя, заметил:
- Как же так, ты друг мне и приветствуешь беглецов из моей страны, ставших мне врагами?..
- Это люди, которым в своей стране, увы, негде приклонить голову. Хан Шариф рассеял их по этим горам. Они пока еще считают, что и ты будешь жесток с ними. Прошу тебя, прояви доброту к хозяевам страны, и они спустятся с гор, сложат перед тобой оружие.
- Но где это видно, чтобы побежденные так возвышались над победителями?..- усмехаясь, хан рукоятью плети показал в сторону повстанцев.- И на конях и вооружены!..
- Они обещали твоему величеству, что сложат оружие и станут сеять и жать. Обещали и сделают это.
- Обещали!..- По крашеной бороде хана снова скользнула кривая усмешка.- Пусть сделают это сейчас, на твоих глазах. К тому же ты сам их на это подвигни, скажи, что между нами установилась дружба, утвердился мир и новым кровопролитием можно его разрушить. Знаешь, какие они штуки выкидывают? Нападают на каджарцев, прибывших сюда на поселение, рушат их юрты, угоняют стада. Вели им сложить оружие, подтверди этим, что ты в самом деле мой искренний друг!..- последние слова хан сопровождал елейной улыбкой.
Мелик придержал коня. Через мгновение совсем встал.
- Эти люди - жители твоей страны. У меня нет власти над ними. И к тому же чем я могу быть гарантирован, что, отняв у них оружие, не отнимут и души?.. Что касается искренности нашей дружбы, о ней ведомо сердцам нашим. Ну, и дела покажут. А сейчас прощай, хан. Буду ждать тебя в моем Мартиросе. В начале следующего месяца.
- Жди!..- даже это единственное слово хан не сумел произнести так, чтобы не обнаружить истинного состояния своей коварной души.
Мелик почувствовал это, но едва ли до конца...
Он тронул коня и пустил его рысью. За ним с той же скоростью последовали телохранители.
Хан еще долго не уезжал. Высвободив ноги из стремян и подбоченившись, он, хитро ухмыляясь, смотрел вслед удаляющемуся мелику.
Там, где дорога сворачивала в сторону, мелик спешился и подошел к повстанцам. Костанд Астапатци сказал:
- Мелик Исраел, не думай, что отец Костанд ошибся. Пес - порождение пса, и повадки у них одни. Не думай, что Мухаммед-Рза чем-нибудь лучше Шарифа. Будь всегда настороже. Счастливого пути!..
Мелик тоже предупредил его.
- Ни в коем случае не складывайте оружия,- сказал он.
- О чем говоришь, мелик! Как можно?..
- Ни в коем случае,- повторил мелик Исраел.
- Будь осторожен и помни: ты наша каменная стена.
- До свидания, армянские храбрецы:
- Счастливого пути, мелик!..
И Костанд Астапатци подъехал поближе к хану.
- Привет хану Мухаммеду-Рзе, человеку с львиным сердцем, который храбро поразил рысь в момент прыжка!..- сказал он громко.
Хан не ответил на приветствие. В словах Астапатци ему послышалась ирония.
- Эй, кешиш! - крикнул он.- Что ж, вели своим безумцам, пусть сложат оружие и возвращаются к повседневным заботам!..
- О каких заботах речь, досточтимый хан? У нас же ни у кого нет домов: коли не сожжены, так отняты. Проще всего сложить оружие, а где мы жить будем? Выгони из наших домов каджаров, тогда, может...
- Вы народ-строитель, построите себе новые дома. Каджары - кочевники, не умеют и камня к камню положить.- Хан говорил миролюбиво, потому что свита его была окружена со всех сторон.- Жалко их, они-то ведь вам никакого урона не принесли?..
- Вон что? Жалко тех, кто вошел в нашу страну незванным и захватил наши дома?.. Ну, положим, мы разоружились. Где гарантия, что ты отпустишь нас целыми и невредимыми, хан?..
В вечерней тишине отчетливо звучало каждое слово священника. Его с интересом слушали не только армяне, но и кзлбаши.
- Хозяин слугам не клянется! - отрезал хан.- Вы должны верить вашему хану на слово.
Отец Костанд невольно засмеялся.
Даже конь под ним заржал.
Хана оскорбил смех священника и ржание его коня.
- Чего ты гогочешь, отродье дьявола? - тихо процедил он сквозь зубы.
- Да когда же это было, досточтимый хан,- проговорил отец Костанд,- чтобы кто-то из ваших был честен в поступках по отношению к нам? Кто способен из корысти изменить вере, в том вообще нет понятия веры. Вы - кзлбаши - были сюнитами, стали шиитами, чтобы завладеть троном Персии. Ваша вера извечно допускала грабежи, захват чужих земель. Нет, хан! Мы передумали. Мы пока еще не намерены складывать наше оружие. Нельзя нам этого делать. У всех племен и народов свят обычай не убивать в своем доме даже врага. А ты пригласил мелика Исраела с тем, чтобы отравить его у себя в доме. Когда мы срываем твой план, ты меняешь его - решаешь ранить мелика отравленной стрелой во время охоты. Потом придумываешь еще более хитроумные вещи: хочешь бросить его в «когти» замаскировавшегося в шкуру рыси кзлбаша. Но, вовремя сообразив, что, убив мелика, ты будешь иметь дело с нами, решаешь «удивить» своих «гостей» и своих кзлбашей и убиваешь «рысь». Я думаю, ты сейчас, наверно, расставил не менее хитрые ловушки мелику?.. Вот какова твоя честность, хан...
Мухаммед-Рза на миг опешил от подробностей, которые были ведомы Костанду Астапатци. Очнувшись, он рванул из-за пояса короткую кривую саблю и заорал:
- Заткни глотку, не то сейчас всех вас сотру с лица земли!
- Хан, такого оскорбления нельзя простить! Прикажи, и я научу их разговаривать со всемогущим ханом! - хвастливо крикнул главный визирь.
- Не забывай только, что нас много и местоположение наше удобнее,- сказал отец Костанд.- Мы не хотим проливать кровь. Одно слово, хан, и мы можем мирно разойтись. Оружия не сдадим. Людям, которые не притрагиваются к нашей хлеб-соли, считая ее поганой, но при этом живут за счет нас, сдавать оружие опасно. Мы останемся в этих горах, пока не освободим нашу страну. И предупреждаем: если ты когда-нибудь поднимешь руку на мелика Исраела, это будет стоить жизни тысячам твоих кзлбашей.
- За жизнь одного кзлбаша я предам огню и мечу все села Нахичевана, Гохтана и Шаапуника! Это мой тебе ответ! - выкрикнул хан.
- Мы закалены в огне, нас огнем не сжечь! - ответил ему Костанд Астапатци.
И в этот миг, стрела, просвистев над ухом Костанда, вонзилась в землю. И словно та же самая стрела, вернувшись тем же путем, вошла в сердце того, кто ее пускал, и свалила его с лошади.
- Не дурите. Нас всего сотня, а их много! - и хан погнал коня.
За ним, нарушив строй, поспешили кзлбаши. Когда, как казалось хану, опасность миновала, он, наклонившись к главному визирю, сказал:
- И снова мы ошиблись!..
- О чем твоя тревога, наш всесильный хан?
- Шила в мешке не утаишь... Мелик Исраел пребывает под недремлющим оком всего армянства, а мы?.. Э, визирь! Нам надо перетрясти всех моих приближенных. Не могу я один всюду поспевать!
- Аллах наделил тебя могуществом, но хорошие помощники нужны и тебе. Чтобы ты мог сберечь свои силы! - согласился главный визирь. И, чуть помолчав, добавил: - Но я хотел бы знать, что всесильный хан считает новой ошибкой своих визирей?..
- А то, что не следовало посылать людей за меликом Исраелом. Как ты узнал со слов кешиша, это не осталось в тайне. Его надо было уничтожить рукой армянина, в его же доме.
- Такого армянина мы не нашли. Как подсказал тебе твой мудрый ум, мелик Шаапуника и впрямь пребывает под недремлющим оком всего армянства. Берегут они его.
- Провал любого глупого замысла можно объяснить опять же глупостью. Но здесь есть я. Что значит не нашли бы армянина, готового поднять руку на мелика? Армяне говорят: дай молле золотой и мочись в мечети!..- Хан был взбешен неудачей.- Если все раскроется, вылезет, как дерьмо из-под снега, не одна голова полетит с плеч!.. Не понимаю, чего ты так хорохорился? Видал, как тебя осекли? И зачем из лука разрешил выстрелить? А если бы стрела ваша достигла желанной цели, понимаешь, что тебя бы тогда сейчас уже в живых не было? Нельзя быть слепым, как котенок, когда по чужой земле ходишь. Тут надо видеть зорче и дальше обычного! Главному визирю особенно!..
Никто не смел слова вымолвить. И все в природе вроде бы замерло. Так, по крайней мере, казалось хану, и это снова подняло его в собственных глазах.
|
|
| Категория: Судьба армянская | Добавлено: 27.05.2015
|
| Просмотров: 842
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
