| Статистика |
Онлайн всего: 3 Гостей: 3 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
Беседа первая - Сергей Прокофьев
ВТОРОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Мы с вами только что слушали Первый-фортепианный концерт, созданный Прокофьевым на заре творческой жизни. А сейчас прозвучит последняя его Седьмая симфония, ставшая «лебединой песней» великого музыканта. За год до смерти написал он эту симфонию по просьбе редакции детских программ Всесоюзного радио. Это было в 1951 - 1952 годах. Прокофьев был тяжело болен и, быть может, именно это и вызвало в нем внутреннюю потребность снова обратиться к миру детства и юности, почерпнуть в этом мире бодрость и душевные силы, чтобы не ослабла раньше времени его творческая энергия. (Последнюю страницу своей музыки он написал в последний день своей жизни!)
Первое исполнение юношеского концерта Прокофьева состоялось в 1912 году, первое исполнение Седьмой симфонии ровно через сорок лет - в 1952 году. Сорок лет! Сорок лет непрестанных исканий, непрестанной борьбы за утверждение своей личности, за утверждение нового музыкального стиля, отражавшего огромные сдвиги в жизни и сознании людей великой революционной эпохи. Прокофьев с неугомонным задором юности восстал, подобно Маяковскому, против изнеженного, утонченного искусства буржуазных салонов. Всю жизнь бушевали вокруг него критические бури. Одни критики сразу же почуяли в его музыке первые лучи нового, восходящего солнца русской музыки. Другие не в силах были пробиться через необычную новизну музыки Прокофьева к ее сердцевине, оказавшейся, как показало будущее, могучим источником, из которого черпали свои силы едва ли не все композиторы ХХ века.
Но ошеломляющая новизна, необычность не были для Прокофьева самодовлеющей целью его творчества. Многие его произведения развивают эпическую струю русской музыки, восходящую к глинкинскому «Сусанину». Это и музыка к кинофильмам «Александр Невский» и «Иван Грозный», это и опера «Война и мир», и могучая Пятая симфония. Большое место в его музыке занимает и радость стремительного, словно не знающего никаких преград движения.
Но сам Прокофьев больше всего ценил в своей музыке устремление к человеческому сердцу, к лирике и жаловался на то, что критика долго не замечала эту, лирическую струю в его музыке. Однако же, я уверен, что чем больше вы будете узнавать музыку Прокофьева, тем больше будет вас увлекать в ней именно ее обаятельная лирика, лирика, которая пронизывает такие прекрасные образы, как образ Наташи Ростовой из «Войны и мира», Джульетты, Золушки, Хозяйки Медной Горы из «Сказа о Каменном цветке», Анастасии из «Ивана Грозного», Невесты из «Александра Невского» и множество других лирических образов из различных программных и непрограммных произведений Прокофьева.
Вот сейчас мы услышим Седьмую симфонию, и, несмотря на то, что в ней есть и задумчивость, и легкая танцевальность, и какая-то карнавальная маршевость, и юмор, и стремительное движение, и детское баловство, самое большое впечатление, я думаю, у вас останется от чудеснейших напевных лирических тем, в которых звучит по-прокофьевски хрупкая нежность, свет ясного солнечного дня, любовь к человеку, в данном случае - ласковая любовь к детям.
В симфонии четыре части. Вот видите, как мы с вами входили сегодня в мир прокофьевской музыки - сперва два «детских» хоровых эпизода из оратории, затем три сцены из большого балета, вслед за этим уже целиком крупное концертно-симфоническое сочинение и, наконец, большая четырехчастная симфония.
В первой части преобладает лирика. Сперва задумчивая мелодия, словно серьезный разговор и размышление о жизни. И этот разговор или размышление приводит к новой, на редкость светлой, просто восторженной мелодии, зарождающейся где-то в глубине человеческого духа, постепенно поднимающейся над нашими головами и все вокруг заливающей своим радостным солнечным светом. Вы обязательно запомните эту мелодию - одну из лучших мелодий, когда-либо сочиненных Прокофьевым, и сразу же будете ее узнавать, а она еще несколько раз прозвучит в симфонии. Есть в первой части еще один эпизод - вы его тоже наверняка запомните и будете узнавать каждый раз, когда течение музыки будет возвращать нас к нему. Это словно волшебная сказка или волшебная музыкальная шкатулка с нежными звучаниями колокольчиков. Вот на этих мелодиях и построена первая часть симфонии.
Вторая часть - стремительный, молодой, резвый вальс. Словно сама юность кружится в этом, кажется, вечном, неумирающем танце. Вспомните, сколько на вашей памяти (а на моей, конечно, еще больше) разных танцев появлялось. Сперва они считались сверхмодными, потом просто модными, а потом, как-то незаметно для самих себя исчезали, улетучивались, испарялись, уступая место новым... А вот вальс живет уже два столетия и никаких признаков постарения не проявляет. Напротив, как все живое и жизнеспособное, он растет и расширяет круг своего влияния на людей. Когда-то вальс только танцевали, потом музыку вальсов стали слушать в концертах. Вальс вошел в песню, в романс, в балет, в оперу, в симфонию, в камерную музыку, в кантату, в ораторию, словом, во все области музыки. И в то же время его продолжают танцевать - и в городе, и в деревне, и на скромных школьных вечеринках, и на торжественных балах. Удивительный танец! Очень много чудесных вальсов написал Чайковский, вслед за ним - Рахманинов. Любимейшей формой музыкального высказывания стал вальс и для Прокофьева. Вторая часть Седьмой симфонии - чудесный образец оживленной, радостной, светлой вальсовой его музыки.
Третья часть возвращает нас снова в сферу песенности. Но вот после первой, довольно привычной мелодии светлого мажорного характера, возникает вторая - какая-то странная, немножко неуклюжая, состоящая из одинаковых, равномерно следующих одна за другой долей ритма (та-та-та-та-та-та-та-та и т. д.). Что же это за странная мелодия? Вскоре после написания симфонии Прокофьев сам раскрыл секрет этой странности. Оказывается, «на эту мелодию можно петь слова детской песенки». Знаете, какие слова он назвал: «Вот ля-гуш-ка по до-рож-ке ска-чет вы-тя-нув-ши нож-ки». Не правда ли, забавно?! Настоящая детская шутка...
Ну, и наконец, финал. Он объединяет три основные сферы музыки: песенность, танцевальность и маршевость. Сперва звучит стремительный, легкий до прозрачности шутливый галоп. Он заполняет собой почти всю финальную часть, лишь дважды уступая место такому же легкому, почти игрушечному маршу. А вот незадолго до конца почти совсем незаметно возникает звучание той самой светлой, восторженной мелодии из первой части симфонии, о которой я вам только что рассказывал. Эта мелодия, казалось бы, заставляет нас забыть и о вальсе второй части, и о лягушке, которая «скачет по дорожке» в третьей части, и о галопе вместе с маршем из самого финала.
«Вот он, Прокофьев, - начинаем мы думать, - восторженный певец счастья и радости... Вот он, настоящий Прокофьев!..» И мы в общем-то будем правы. Такую мелодию мог сочинить только Сергей Прокофьев. Но мог ли он такой мелодией закончить именно эту симфонию? Ведь ее музыка рассказывает нам о мире детства, юности, а может быть, и к,самим детям обращена. И вот словно для того, чтобы мы об этом не забыли, снова звучит звончатая сказочная тема (тоже из первой части), и вдруг совсем уж, казалось бы, неожиданно, словно помахав нам на прощание рукой, стремительно проносится крошечный фрагмент галопа... Вот теперь уже все стало совсем ясно: да, это Прокофьев, Прокофьев в своем излюбленном мире счастливой детворы...
Впервые мы, композиторы, друзья и коллеги Прокофьева, познакомились с Седьмой симфонией в Союзе композиторов, где она была исполнена на фортепиано для небольшой группы музыкантов. Мы все были восхищены этой музыкой. Но сам автор при этом отсутствовал - он был тяжело болен и лежал на своей даче неподалеку от Москвы, на Николиной горе.
На следующий день, утром, вместе с музыкальным критиком Георгием Хубовым я поехал к Прокофьеву. Он лежал, накрытый теплым пледом. Едва ответив на наше приветствие, он приподнялся с дивана и нетерпеливо спросил: «Ну, как?» Мы знали, чего он от нас ждет, он знал, с чем мы приехали. Подробнейшим образом рассказали мы о том, как всех слушателей восхитила вчера его новая симфония, поделились собственными впечатлениями. Сергей Сергеевич не скрывал своей радости. Его лицо озарила счастливая улыбка...
О чем он думал в эти минуты? Вернее всего - о новых сочинениях. Он всегда жил будущим, его творческая мысль никогда не останавливалась, даже в пору тяжелой болезни. После его смерти осталось множество незавершенных произведений, еще больше неосуществленных замыслов.
Через некоторое время здоровье Прокофьева несколько улучшилось, и он смог присутствовать на первом исполнении Седьмой симфонии в Большом зале Московской консерватории. Симфония, сыгранная под управлением великолепного дирижера Самосуда, часто и много игравшего музыку Прокофьева, имела небывало большой успех у публики. Прокофьев остался доволен. Это было последним его сильным переживанием, связанным с собственной музыкой. Через полгода он умер. Но умер, спев свою дивную «лебединую песню»...
Октябрь, 1968 г.
|
|
| Категория: Ровесники | Добавлено: 18.05.2015
|
| Просмотров: 3465
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
