В редакции Сергею сказали:
- Вот какое хотим мы дать вам поручение. Завтра мы дадим вам пропуск на открытие конгресса, можете рисовать любого делегата и, если увидите, Ленина...
- Ленина? - быстро перебил Сергей и улыбнулся своей мгновенной мысли, что вот судьба так странно исполняет его желание.
На другое утро с билетом в кармане Сергей торопился на открытие конгресса. Сергей нашел место в ложе для журналистов, против трибуны. Отсюда хорошо были видны скамьи президиума. Он раскрыл альбом и принялся готовиться к рисованию.
Внезапно хоры зашумели, и, все поглощая грохотом, вниз начал сползать глетчер рукоплесканий. Он посмотрел в зал, и вдруг у него выпал из рук альбом: он начал аплодировать.
Прямо на него через весь зал впереди разноплеменной толпы делегатов шел Ленин. Он спешил, наклонив голову, словно рассекая встречный поток воздуха и как будто стараясь скорее скрыться из виду, чтобы приостановить аплодирование. Он поднялся на места президиума, и, пока длилась овация, его но было видно.
Оглядывая зал, Сергей увидел неподалеку двух пожилых художников, которые еще недавно были его учителями. Они уже уселись на места, а он все еще стоял. Спохватившись, он поднял альбом и взялся за карандаши.
Ленин, войдя в места президиума, на минуту исчез, потом вновь показался, и Сергей увидел, как он вынул из кармана бумаги и присел на ступеньку в проходе. Это случилось быстро, нечаянно, просто, и лучшей позы нельзя было ни ждать, ни вообразить. Сергей почувствовал, что его соседи-художники уже рисуют. Он сжал в пальцах карандаш, но не мог оторвать взгляд от Ленина.
Так хорошо была видна его голова - большая, необычная, запоминавшаяся в один миг.
Сергей наконец коснулся карандашом бумаги. Одним мягким, нащупывающим скольжением он прочертил контур ленинской головы и поднял глаза. Ленина уже но было, Сергей увидел его снова, когда он вступил на трибуну для доклада.
Ленин начал говорить.
Сергей увидел его в движении, передававшем мысль. Черты Ленина, несколько минут назад совершенно точно уловленные, как будто исчезли в Ленине-ораторе и заменились новыми в непрерывном живом чередовании.
Полная слитность жеста Ленина со словом поразила его. Содержание речи передавалось пластично, всем телом.
Сергей принялся рисовать. Он набрасывал на бумагу приподнятую голову Ленина, его вытянутые руки. Он оставлял один рисунок, начинал другой; то у него не получалось лицо, то руки или торс. Он повторял удачное, бился над тем, что не удавалось, перевертывал в альбоме лист за листом и, наконец, в испуге заметил, что цель, которую он себе поставил, ничуть не приближалась.
Сергей встал и, стоя, он внезапно увидел всего Ленина, во весь рост и в той полноте, которая не давалась глазу, размывавшему на части исполненную цельности натуру. Сергей сразу взялся за новый рисунок. И тогда стала сказываться вся подготовка, все неуверенное штудирование, этюды, сделанные как будто на ощупь, вслепую; и жесты, движения головы, черты лица, дополняя друг друга, соединяясь, начали медленно превращаться в связный рисунок, в близкий к правде образ - в живого Ленина.
Уже не отрываясь от альбома, быстро, без усилий рисовал Сергей.
Гулкий шум раскатился по залу. Сергей вскинул глаза. Взмахом руки собрав бумаги, Ленин легко сбегал с трибуны.
Сергей захлопнул альбом.
(По К. Федину.)
|
