| Статистика |
Онлайн всего: 7 Гостей: 7 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
13)Часть первая
Встреча
Первой выскочила на поляну Яга.
Услышав ее отрывистый визг, Виктор подумал, что если собака визжит, то, вероятно, где-то близко тигр, и, подумав это, вскинул ружье. Но Яга уже вернулась к нему, бросившись чуть не под ноги. И, раздвинув ветви, он в просвете между елями увидел впереди голову тигра, а подальше - Люй Циня, который колотил палкой тигренка на спине у Звездочки.
Кабан ударялся спиной о дерево, пытаясь сбросить непрошеного седока, а тигренок, яростно вцепившись в него, грыз его, раздирая мясо, и не отпускал.
Тигренок был под прицелом. Виктор уже в последний момент, нажав спуск, дрогнул при мысли, что пуля может попасть в Люй Циня.
Грохнул выстрел, и тигренок свалился с кабана. Старая тигрица метнулась к елям, и Виктор мгновенно выстрелил, на этот раз дробью, целясь ей между глаз.
Отскочить он не успел. Тигрица задела лапой дуло, и ружье выпало у него из рук, а сам он, сбитый с ног, отлетел за деревья.
Вскочил и, перебегая от ствола к стволу, старался поскорее убраться с поляны. Но, оглянувшись, удивился: что же произошло, почему тигрица не гонится за ним?
Она от сильной боли каталась по земле, била хвостом так, что в воздухе летали сухие листья и ветки, и лапами терла глаза, словно хотела сорвать упавшую на них пелену мрака. За минуту перед тем бешено сверкавшие желтые глаза ее были прострелены и залиты кровью.
Судорожные корчи постепенно ослабевали. И вот прекратились. Тигрица была недвижима.
Значит, пуля в нее попала? Или дробь ее прикончила?
Нет, хвост еще жил. Хвост дрожал.
Тигрица ткнулась носом в то место, где стоял Виктор, когда она бросилась на него. Пошевелила мордой, вдыхая еще теплый запах человека, и двинулась за ним сначала медленно, потом все быстрее и решительнее, не переставая при этом тихо рычать, и в этом страшном ее «уанг-уанг» слышалась такая боль и такая кровожадность, что Виктор окончательно потерял голову.
Он помчался напрямик через поляну, но тигрица скачками догоняла его.
Он снова стал кружить между деревьями. Цеплялся за спасительную мысль, что удастся запутать след и потихоньку удрать. Но у тигрицы слух был тоньше и ноги крепче, чем у него. К тому же - нюх. Этот нюх вел ее за Виктором, и полосатое тело мелькало в чащобе то тут, то там, все ближе, все быстрее.
Сердце у Виктора громко стучало, колени тряслись, и он чувствовал, что из этой игры в жмурки не выйдет живым. Нет, не уйти ему от тигрицы! Ошалев от ярости, она, слепая, роняя на землю кровавые капли из пустых глазниц, будет гнаться за ним по пятам без передышки, до конца, пока либо он, либо она не
свалится.
Даже взобраться на дерево было невозможно - везде стояли деревья с такими мощными стволами, что их никак не обхватишь.
Спасения не было. Оставалось только бежать что есть духу за своим ружьем и поскорее зарядить его - патрон он держал наготове, судорожно зажав в руке.
Он помчался туда, где упало ружье. Только бы не зарылось дулом в землю, не закупорилось бы!
Оно лежало, должно быть, неподалеку, где-то за елями или немного правее. На бегу Виктор искал его глазами, а в глазах уже мутилось...
- На дерево, Вэй-ту! - кричал ему откуда-то Люй Цинь.- За тобой тигр!
Он глянул через плечо - со стороны поляны к нему подкрадывался молодой тигр. Виктор мигом взобрался на березу, благо ствол ее был не слишком толст.
Он еще лез, еще не добрался до ветвей, как ствол закачался от двух ударов. Это старая тигрица и ее сын почти одновременно подскочили к березе с разных сторон.
Встав на задние лапы, они передними таранили дерево, разрывая кору. Задрали головы, искали человека наверху, тигренок - глазами, а его слепая мать - нюхом. Человек был близко, она чуяла его над собой, и дерево уже поддавалось под тяжестью ее тела, тряслось от ударов. Она рванула его зубами раз-другой. Тигренок поспешил сделать то же.
Так они с разных сторон вгрызались в ствол. От него уже летели щепы.
Виктор, сидя на ветвях и прижимаясь к стволу, телом ощущал каждое сотрясение дерева, этого дерева его жизни. Он был уверен, что оно не устоит, неизбежно в конце концов свалится. Хруст березовой мезги в зубах тигров отзывался во всем его теле, и он уже не мог справиться со своими нервами. Вдруг поймал себя на том, что, как всегда в трудные минуты, твердит мысленно отцовские слова: «Только не ссылайся на нервы, Бибштек, нервов нет». Да, он все время машинально повторял это. Попробовал уже сознательно, всей силой воли внушить себе, что нервы - это действительно только отговорка трусов и
нытиков. Но ничего у него не выходило. В голове мутилось. Он все так же дрожал и, как зачарованный, смотрел вниз, на двух хищников, дружно грызущих его дерево. А дерево свалится несомненно, удары сотрясают его все сильнее.
Виктор порывисто схватил нож, но тут же подумал: «Ребячество! С ножом на тигра?!» Однако прикосновение холодной стали и сознание, что он все-таки не совсем безоружен, подействовали на него отрезвляюще. Не соскочить ли? Ведь если сидеть на дереве, то погибнешь непременно, а если спрыгнуть...
Все-таки шанс на спасение. Только прыгать надо не с той стороны, где тигренок. Увидит и цапнет. Лучше уж через голову тигрицы прыгнуть, прямо на нее - и сразу же полезть на соседний дуб. Он толще, и ветви у него такие, что можно за них ухватиться, одним броском подтянуться кверху, а там лезть еще
выше - тогда пусть грызут...
Эта мысль ему понравилась, но он лихорадочно соображал, что ничего сделать не успеет - один из тигров набросится на него.
Надо их сначала как-нибудь ошеломить. Так делал Люй Цинь в молодости, когда ловил тигров. Швырнуть в них чем-нибудь - ну хотя бы улами. Улы его - из звериной кожи и остро пахнут человеческим потом. Швырнуть их в голову тигренку - он, конечно, схватит их, начнет теребить. А слепая мать услышит возню и кинется к сыну...
Виктор уже перекинул ногу через сук и снимал обувь, как неожиданно раздался выстрел. Ствол березы дрогнул.
Из-за лиственницы напротив кто-то снова старательно целился, выставив дуло ружья и ногу.
На поляну вышел Третий Ю и остановил стрелка, сказав:
- Хватит, жаль заряда. Глянь-ка на ее хвост.
Тигрица по-прежнему стояла на задних лапах, вогнав зубы в ствол березы, но хвост у нее опустился, висел плетью. А тигренка уже не было - скрылся неизвестно куда.
Из-за лиственницы вышел мальчик с ружьем - так подумал Виктор в первую минуту. Но Ю воскликнул:
- Отличный выстрел, Ашихэ! Лучше не бывает,
Оба подошли к березе, почтенный Ю и девушка, та самая, которую не так давно Виктор мельком увидел на перевале около «мяо». Он сразу узнал ее: маленькая, с ружьем и в платочке, повязанном так, как принято в тайге.
Виктор торопливо надевал снятые улы, а с другого края поляны уже шел к ним Люй Цинь.
Встретились посредине. Третий Ю, как младший, поклонился Люй Циню ниже и поздоровался первый:
- Ел ты уже сегодня?
- Да,- приветливо отвечал Люй Цинь.- Я ел. А ты?
Было что-то глубоко трогательное в этой встрече двух старых китайцев, свидетелей минувшего века. Столько спокойного достоинства было в этих людях, что смотревший на них с дерева Виктор, как ни был он взбудоражен, не мог не почувствовать этого.
Только что смерть прошла совсем близко, здесь еще ощущалось ее дыхание, здесь стоял мертвый зверь. И такой нежданной была встреча этих двух стариков в тайге после стольких лет,- но они ничем не выдали своих чувств. Ни возгласов, ни удивления. Поклонились друг другу, приложив, как водится, руки к груди, и вместо приветствия задают традиционный вопрос о том, что некогда, триста лет назад, во время страшного голода, было единственной заботой людей, их единственным желанием: «Ел ли ты?»
Обменявшись приветствиями, каждый осведомился о здоровье другого. Затем дошла очередь и до девушки. Ю представил ее:
- Это хозяйка моего дома.
Вот оно что! Так она - его жена!
Виктор соскользнул вниз по стволу, но перед пастью тигрицы невольно помедлил. Она стояла как живая - слепая и страшная. Наконец он соскочил на землю и хотел идти за своим ружьем (как все лесные жители, он без оружия чувствовал себя как без рук), но пришлось сразу же поискать опоры. Ноги у него подкашивались, голова кружилась. Какое счастье, что он не успел прыгнуть минуту назад. Ведь задуманный им вольт - перескочить через головы зверей и молниеносно взобраться на другое дерево - был совершенно неосуществим.
А те трое уже шли в его сторону, то ли не видя его за деревьями, то ли, быть может, нарочно медля, чтобы дать ему время прийти в себя и не застать его в таком жалком состоянии.
Он без труда отыскал ружье за елями, шагах в двадцати от березы, и вернулся к своим спасителям. Они осматривали тигрицу.
- Пуля прошла через ухо. Словно молнией ударила. Как, Люй Цинь, верно я говорю?
- Добыча славная и выстрел славный. Сколько же будет отсюда до той лиственницы? Ого, тридцать, а то и сорок чжанов !
Виктор видел сгорбленные спины обоих стариков и юное лицо девушки. Она смотрела прямо на него. И под ее взглядом он окончательно пришел в себя. Вспомнил, что стоит без шапки. Она лежала неподалеку на земле. Он поднял ее, отряхнул, все еще ощущая на себе спокойный, проницательный взгляд девушки.
Ведь именно она спасла его, и первым делом следовало ее поблагодарить. Но она была только «хозяйкой дома» Третьего Ю.
- Цзювэй ! - промолвил Виктор, кланяясь Ю.
- Лайла! - дружелюбно поспешил ответить Третий Ю, потрясая сложенными перед грудью руками.- А ты изрядно подрос, такой же высокий, как отец. Твой достопочтенный отец дарил меня своей дружбой. Как он поживает?
- Не знаю. Японцы сожгли наш дом, а отца увели.
- Он непременно вернется,- утешил Виктора Третий Ю. Но не спросил, как того требовал обычай, о здоровье его матери. Очевидно, ему все было известно. - Такой человек не пропадет,- добавил Ю.
- Если вернется, то прежде всего придет к тебе и сумеет поблагодарить тебя лучше, чем я. Ведь если бы не этот меткий выстрел, достался бы я тиграм на обед.
- Ну-ну, не преувеличивай! Ты бы и сам справился. Я же видел, как ты снимал улы. Зачем?
- Хотел швырнуть в тигра и перескочить на тот дуб. Его они не смогли бы перегрызть.
- Ну вот видишь!.. Я сразу подумал: вот это настоящий тавыда. И очень удивился: откуда ты, такой молодой, знаешь наши старые охотничьи уловки?
- Учился у Люй Циня, он меня приютил и стал мне вторым отцом.
- Ну вот видишь, я был прав. У тебя такой учитель, да ты и сам молодчина - никакой тигр тебе не страшен. Ты бы, конечно, спасся и без чужой помоши.
- Сомневаюсь. У меня уже душа ушла в пятки.
- Не верь ему, Ю,- с живостью вмешался Люй Цинь.- Пустяки он говорит. Его сердце не знает страха.
Старый розовощекий Люй Цинь и безобразный Ю с лицом, словно вырезанным из дубовой коры, оба от души наслаждались этой беседой, Третьему Ю было приятно, что Виктор почти свободно говорит по-китайски, а главное, учтив, как настоящий китаец. А Люй Цинь был тронут тем, что юноша назвал его своим вторым отцом.
В этой беседе, которая становилась все более дружеской и оживленной, только маленькая девушка с ружьем не принимала участия. Она молчала и не сводила глаз с Виктора,
Он сказал ей с поклоном:
- Очень, очень вам благодарен.
- Не за что. Это просто счастливая случайность, что мой выстрел попал в цель.
Виктор был уверен, что сейчас Третий Ю подтвердит это, чтобы умалить заслугу жены. Жена - собственность мужа, и ее добродетели или заслуги прежде всего славят его, так что хвалить свою жену считается неприличным, это походило бы на хвастовство. Так считалось в древнем Китае, а Ю был человеком старого мира.
Думая так, Виктор уже готовил подходящую реплику, чтобы вторично и еще горячее выразить свою благодарность. Но оказалось, что Третий Ю вовсе не склонен преуменьшать заслуги жены. По примеру Люй Циня, который только что хвалил Виктора, он на слова жены возразил:
- Напрасно она так говорит. Мне не случалось видеть, что-бы она когда-нибудь промахнулась.
- Тем более я преклоняюсь перед твоей высокой и правдивой супругой, Ю.
Виктор, как того требовали приличия, употребил слово «линьчжэнь», что означает «высокая и правдивая». Но к этой девочке, что стояла перед ним, настолько не подходил старомодный титул, что он споткнулся на этом слове и не мог удержаться от улыбки. И она улыбнулась в ответ, но как-то рассеянно, только в знак того, что поняла его. Улыбнулась одними губами - глаза оставались холодны и серьезны.
- Что их смешит? - спросил Ю у Люй Циня.
Оба не могли этого понять. Для них традиционные метафоры давно утратили свой первоначальный смысл и слово «линьчжэнь» уже воспринималось просто как слово «жена». Виктора же, чужеземца, понимающего все китайские слова буквально, не могло не рассмешить комичное несоответствие этого эпитета.
Ашихэ сразу это угадала - видно, она была девушка сообразительная, и это Виктор отметил прежде всего.
- А где же Звездочка? - спросила она поспешно, чтобы помешать Виктору опять благодарить ее.- Как поживает твой кабан, Люй Цинь?
- Звездочка наконец-то ушел от меня.
И заметив, что молодые не понимают, почему он сказал это так радостно, Люй Цинь пояснил, что тигр сильно потрепал Звездочку, и он, Люй Цинь, даже заплакал, когда осматривал его истерзанную спину. Но кабан вдруг повернулся и медленно побрел в чащу. Это очень хорошо. Там он найдет ил, смолу, те травы, что нужны для заживления ран.
- Если бы он чувствовал, что конец его близок, он бы ни за что от меня не ушел.
- Думаете, вернется?
- Да, когда вылечится. Он всегда возвращается ко мне. А уходит потому, что ему при мне стыдно лечиться. Ему кажется, что болезнь, как и всякая слабость, унизительна. Он очень самолюбив.
В отдалении залаяли собаки.
- Уж не выследили ли они тигренка?
Все пошли в ту сторону. И по дороге наткнулись на тигренка, лежавшего в луже крови. Шея у него была истерзана и артерия перегрызена.
- Это другой,- сказал Люй Цинь.- Этого убил Звездочка, с него все и началось. А тот, бесхвостый, удрал.
Тут и Виктор вспомнил, что, увидев на спине у кабана тигренка, подумал: уж не тот ли самый, что в горах дрался с барсуком и которому барсук откусил хвост? Но разглядеть его он не успел, а потом, уже сидя на березе, не заметил, с хвостом этот зверь или без хвоста. Не до того было!
Затихшие собаки снова яростно залаяли.
- Ого! Пойдемте быстрее!
Люй Цинь остался позади, а Ю, Ашихэ и Виктор продолжали продираться сквозь кусты в ту сторону, где слышался лай.
Места здесь были глухие, везде бурелом и валежник преграждали путь. Мощные ели с низко свисающими лапами, с зелеными от мха стволами стояли угрюмо, как босые нищие старцы в отрепьях холщовых рубах.
- Самые тигровые места,- шепнул Ю.
Впереди раздался треск и какая-то возня, потом пронзительно завыла собака.
- Это Люйпа! Моя Люйпа! - Ю бросился в ту сторону.
Когда они добежали, тигренка уже не было, а собака Третьего Ю, отброшенная к елке, висела растерзанная; издали она казалась просто рыжей тряпкой. Яга, более осторожная, была невредима.
Ю молча стал собирать то, что осталось от его Люйпы. Тяжело было видеть его отчаяние.
- Ю,- промолвил Виктор только для того, чтобы не молчать.- Когда у Яги будут щенята, ты выберешь себе любого. У Яги всегда бывают замечательные щенята. Наши охотники годами ждали щенка от Яги.
Ю только рукой махнул.
- Щенята у нее будут от Жука, а он тоже отличный пес.
- Идите,- бросил Ю через плечо.- Я вас догоню.
Ему хотелось побыть еще немного со своей Люйпой.
Виктор и Ашихэ вдвоем возвращались обратно. Виктор шел впереди, не оглядываясь. Он знал, что Ашихэ сильна, проворна и не нуждается в его помощи.
Яга, прижав уши, то убегала вперед, то возвращалась и обнюхивала землю справа и слева.
Раз Виктору и Ашихэ показалось, что кто-то к ним подходит. Но это только белки гонялись друг за другом.
- Нет, он теперь уже далеко. Сюда не придет.
- Да, наверно, не придет.
Но оба делали вид, что прислушиваются.
- А я уже видел тебя раз, Ашихэ. И знаешь где?
- Знаю. Я тоже тогда тебя видела.
- Ты нас испугалась?
- Нет. Я привыкла ходить одна.
Разговор пошел о том, как они тогда разминулись на перевале.
Когда уже подходили к поляне, где ждал их Люй Цинь, вдруг эхо выстрела ударило им в уши. Они побежали. Видно, опять что-то стряслось! Такой уж выдался день.
На поляне подле Люй Циня стоял Алсуфьев с винтовкой и рассматривал мертвую тигрицу у березы. Черный Жук присутствовал тут же, разумеется, на приличном расстоянии от страшного зверя.
Виктору и Ашихэ пришлось пройти мимо трупа тигренка, убитого Звездочкой.
- Давай перенесем его. Пусть будут оба в одном месте.
Виктор взял молодую тигрицу за передние лапы, Ашихэ- за хвост и подтащили ее к березе. Она была уже весом с добрую лань.
Пораженный Алсуфьев смотрел на нее во все глаза.
- Ну, знаете ли!..- ахнул он, забыв даже поздороваться с Ашихэ, с которой был уже знаком: ведь она провожала его в Шуаньбао.- Вот не думал, не гадал!..
- Почему? Она была убита на месте,- отозвался Виктор, имея в виду расправу Звездочки с молодой тигрицей.
- Понятно, понятно. Ловко это я, а?
Он уже оправился от удивления и смотрел на пришедших, ожидая поздравлений и восторженных похвал.
- Так это вы стреляли, Павел Львович?
- Па-вей, Па-вей! - подтвердил стоявший за Алсуфьевым Люй Цинь. Он понял вопрос, заданный Виктором по-русски, и корчился от тихого смеха - что-то его очень забавляло.
- Но как же это случилось? - продолжал спрашивать Виктор, переходя на китайский язык.
Алсуфьев был слишком взволнован, чтобы такое замечательное событие излагать на китайском языке, который он знал из рук вон плохо.
- Как случилось? Очень просто, мой славный Тартарен! Сижу я у окна, читаю, и вдруг - бах-бах! Потом еще раз. Сколько раз тут стреляли?
- Три раза.
- И все мимо? Ну что ж, бывают промашки. А я подумал, что с тобой беда случилась. Ну и, конечно, схватил винтовку и побежал с Жуком. Подхожу к лесу, а Жук весь наежился. Эге, думаю, значит, здесь где-то тигр бродит! Иду дальше тихонечко, осторожно, Гляжу - тигры! Малец ластится к матери, как
котенок, а она меня уже учуяла и медленно поднимается. Ну, я и выпалил. Она скорчилась да как вцепится в дерево зубами- от злости, от бессильной злости! Так, у дерева стоя, и издохла. Вот смотри, в самое ухо попал.- Он указал пальцем.
Виктор и Ашихэ подошли и, убедившись, что это отверстие от пули Ашихэ, отодвинулись в сторону.
- Ты что тут говорил? Рассказывал, как стрелял в этого тигра? - спросила Ашихэ.
Алсуфьев тут только вспомнил, что Ашихэ по-русски не понимает, а Люй Цинь знает всего каких-нибудь два-три десятка слов русско-китайского жаргона.
Он принялся переводить им свой рассказ. Это было похоже на объяснение под картинками букваря:
- Я так сказал. Тут стояли два тигра. Мать и детеныш. Я выстрелил. Мать убил на месте. А тигренок убежал в кусты. Вы его сейчас принесли. Значит, одной пулей я убил двух тигров.
И, дав волю распиравшей его гордости, он докончил уже по-русски, кладя руку на плечо Виктору:
- Да, то был выстрел, достойный Тартарена, мой доблестный Тартарен!
Увидев, что Люй Цинь прикурил у Третьего Ю, Алсуфьев тоже достал свою трубку и кисет.
- Ну что же,- сказал Люй Цинь с некоторым замешательством.- Самое трудное ты сделал. Пословица говорит. «Пойти в горы и поймать тигра легко, а рассказать об этом людям трудно».
Наступило молчание.
Алсуфьев глубоко затянулся и, откинув голову, пустил вверх клуб дыма, как фанфару.
Старики курили, не отводя глаз от трубок; казалось, они чем-то сконфужены.
А Виктор - тот готов был пнуть ногой этого шута горохового. Ну можно ли быть таким болваном!
- Это твой первый тигр?
Не известно, что ответил бы Алсуфьев, если бы вопрос задал кто-либо другой. Но задал его Люй Цинь, у которого он жил уже тринадцать лет, и Алсуфьев ограничился небрежным жестом, который должен был означать, что ему-де такие успехи не впервой.
- Ну, если говорить о крупных зверях... то первый. Два первых.
- В таком случае отвернись и ступай сейчас же в фанзу,- сказал Люй Цинь серьезно.- Первого тигра охотнику нельзя самому потрошить и даже пальцем тронуть, иначе этот первый будет и последним.
- Никогда не слыхивал о такой примете!
- Мы тут шкуру снимем и все сделаем за тебя. Иди, иди... Иначе может случиться несчастье.
И вдогонку уходившему крикнул:
- А может, ты покажешь свое искусство и пока сваришь макароны? Ведь у нас гости. Гостя встречают макаронами, а провожают пирожками.
Все вздохнули свободнее. Как хорошо, что Люй Цинь отделался от хвастуна, в один миг придумав какую-то примету.
- А как он теперь охотится? - спросил Ю с плохо скрытым презрением.- Случается ему что-нибудь подстрелить или по-прежнему не везет?
- Конечно, случается,- медленно начал было Люй Цинь, но, вспомнив, что говорит о человеке, за которого он, Люй Цинь, отвечает, уже с живостью продолжал: - Нет, нет, я ничуть не сожалею, что откопал его. Он очень добрый и тихий человек. Помогает мне, стряпает. Правда, не всегда охотно, но зато, когда захочет, готовит так, как будто родился в Сучжоу. Вот вы сами убедитесь...
- Ну хорошо, тогда за работу! - перебил его Ю.- Первым делом надо освежевать твоего тигра.
- Да почему же он мой?
- Твой. Звездочка его убил - значит, он твой.
- Но если бы вы не пришли, не было бы в живых ни Звездочки, ни меня!
Они заспорили, и в конце концов Люй Цинь уговорил Третьего Ю.
- Сам рассуди: есть у тебя мука, рис, соя, соль и все, что требуется на зиму?
- Нет еще.
- А у меня - спасибо Вэй-ту! - уже запасено все не только на целую зиму, но и на весну. Пойдет Вэй-ту в лес - и опять будет у нас еда. А купил ты уже все, что нужно молодой жене? Ведь ты теперь не один, Ю! Подумал ты, что может родиться ребенок - от всей души вам этого желаю! - и для ребенка тоже кое-что потребуется?
- Действительно, для ребенка потребуется,- буркнул Ю, ужасно смутившись.
- Значит, не о чем и толковать. Займемся твоими тиграми. Оба они твои.
Третий Ю и Люй Цинь свежевали старую тигрицу, Виктор и Ашихэ - молодую. За работой обсуждали достоинства той и другой. Говорили, что за шкуры Ю может получить несколько сот долларов, а за мясо - несколько тысяч. Аптекари, как вороны, налетят на мясо тигра и расхватают его.
- Не было бы тигров,- говорил Люй Цинь, надрезая кожу на брюхе тигрицы,- что бы тогда аптекари растирали в своих ступках, из чего бы лекарства готовили? У тигра левая часть печени - вместилище гнева и воли, она полезна человеку тем, что регулирует движение его крови и может намного продлить
жизнь. Сердце тигра, вместилище радости, если его варить с цветами белой яснотки, у которой листья, как у крапивы, лучше всех лекарств исцеляет от меланхолии. Селезенка, средоточие страсти, а в особенности селезенка молодого тигра, если ее растереть с мякотью свежих рогов пятнистого оленя, возвращает старикам молодость. В желчном пузыре тигра заключена его смелость, и без этого пузыря невозможно приготовить верное лекарство против болезней четвертого и шестого чувства, то есть болезней ума и речи... А для заживления ран, как известно, нет лучшего средства, чем мазь из сала тигра с отваром кикенги. А уж корень женьшеня, если усилить его действие салом тигра, исцеляет от всех болезней.
Затем Люй Цинь сказал Третьему Ю, что товар этот можно продать, конечно, без всяких хлопот, но следует обсудить, в какое место его лучше везти и к кому именно там обратиться. Ни-где в мире нет такого согласия между купцами, а в особенности между аптекарями, как в Китае. Он, Люй Цинь, аптекарей хорошо знает, он ведь с незапамятных времен продает им травы. Времена переменились, но аптекари остались такими же. И когда едешь в город, то наперед знаешь: если не сторгуешься с первым аптекарем, так ни одна аптека в городе трав у тебя не купит. Куда ни сунься, везде уже знают, что ты был у такого-то, что ты его поставщик, и тебе говорят: иди к тому. В лучшем случае
дадут столько же, сколько предлагал первый.
- Так куда же мне советуешь ехать?
- По-моему, лучше всего в Эму.
- Там я не бывал. Далеко это?
- Водой восемьдесят ли да потом еще сушей вдвое. Поедешь на моей лодке до Ханьшоу, туда день пути. Оттуда арбой еще два дня. Хорошо, что погода стоит холодная, мясо не испортится, а Эму - город большой, и там есть новый аптекарь, вполне порядочный человек.
- Так я пойду приведу лодку в порядок,- сказал Виктор.- Она течет. Надо ее законопатить и осмолить.
Ашихэ вызвалась ему помочь. Решили до обеда поработать еще здесь всем вместе, а потом старики останутся при тиграх, а Виктор и Ашихэ займутся лодкой.
- А ведь у нас мог быть еще и третий тигр. Если бы вместо Алсуфу вышел на него Вэй-ту, не правда ли, Люй Цинь, был бы у нас третий тигр?
- Нет. Вэй-ту не стал бы в него стрелять. Я стоял неподалеку, видел, как было дело. Малый тигр вернулся. Он кружил вокруг поляны, боялся выйти - здесь стреляли и пахло еще людьми и собаками. Но не уходил. Он был верный сын, этот тигренок, не мог уйти от матери. Все осматривался, нюхал, нюхал, но ветер дул в мою сторону, так что он меня не почуял и подбежал к старой тигрице. Ох, Ю, видел бы ты, как он просил, чтобы она взглянула на него, чтобы ушла с ним! Но она уже ничего не чувствовала, безглазая, недвижимая. Понимаешь,
мать, самая мудрая и самая близкая, стала вдруг совсем чужая ему, другая какая-то! Страшно это было, Ю! Нет, нельзя стрелять в тигра, когда он плачет, как человек.
- Алсуфу же стрелял!
- Видишь ли, он боялся тигра и, верно, хотел показать себя настоящим охотником. А Вэй-ту... Нет, этот ни за что бы не выстрелил, и у нас не было бы третьего тигра.
- Теперь и я так думаю.
- Еще скажу тебе, Ю: хоть этот тигренок изранил моего Звездочку и растерзал твою Люйпу, надо ему отдать справедливость - он молодчина!
- Верно говоришь. Храбрый тигренок.
Из него вырастет настоящий Ван. Полосы у него на голове уже темнеют. Через год-два, вот увидишь, будет на нем знак богов, знаки «да» и «ван».
- Не повезло ему.
- Да. Лишился матери, сестры и остался один в чужой стороне - ведь он с гор, этот тигренок, никогда не бывал у нас в лесах. Теперь бродит он по тайге и не знает, каково это- пробираться через лесное море!
Слова Люй Циня были красочны, а в голосе столько теплоты, что Виктор и Ашихэ перестали на миг работать ножами, задумавшись о тигренке, который остался сиротой в чужих краях.
- А у тебя на родине, Вэй-ту, водятся тигры?
- Я не знаю своей родины, Ашихэ...
|
|
| Категория: Лесное море | Добавлено: 11.12.2009
|
| Просмотров: 3022
| Рейтинг: 3.0/2 |
|
