| Статистика |
Онлайн всего: 10 Гостей: 10 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
16)Часть вторая
Ночи тигров (окончание)
Было солнечное морозное утро. В прозрачной синеватой дали
ослепительно белели, искрясь на солнце, снежные вершины. Скованная
льдом Муданьцзян уходила от них на север открытой снежной дорогой, и
над ней, словно изваяния деда-мороза, стояли в белых шубах серо-зеленые
ели. На деревьях стучали дятлы, где-то свистели рябчики.
Виктор
шел по замерзшей реке - эта дорога была и легче и во всех отношениях
безопаснее, если только быть внимательным и обходить «окна». Со дна
реки кое-где били источники, и над ними лед был тонехонек, очень хрупок
- легко было провалиться, тем более что снежный покров мешал что-либо
заметить. Примечать такие опасные «окна» во льду можно только по одному
признаку: прибрежные кусты в таких местах бывают густо покрыты инеем.
Помня это, Виктор держался берега и, поглядывая на кусты, быстро шел
вниз по реке. В бараньем полушубке, сибирском малахае, в валенках до
колен, с сумкой за плечами, к которой были приторочены собольи шкурки,
он выглядел сейчас настоящим сибиряком - Иваном Кузьмичом Потаповым,
двадцати двух лет, из села Борисовки, как сказано было в паспорте,
спрятанном у него на груди в кожаном мешочке.
Все - и одежду и
документ - он получил в фанзе Третьего Ю. Ашихэ сказала, что это
прислал друг, который ждет его в Харбине. Надо только позвонить ему по
телефону - номер 44-03- и сказать: «Это я, Потапов. Отец прислал меха
для Петра Фомича». И Петр Фомич назначит ему свидание, поможет
перебраться в Центральный Китай, в порт, а оттуда он уедет в Польшу.
- И что же ты будешь делать там, на родине?
-
Гожусь я только для работы в лесу. Но там в лесничие не возьмут без
диплома, без специального образования, а у меня и то, чему учили в
гимназии, все из головы улетучилось. Я совсем одичал.
- Знаешь
что...- начала было Ашихэ, но, встретив его доверчивый и немного
мечтательный взгляд, только пододвинула ему блюдо с беличьим жарким: -
Ешь.
- Ты что-то хотела сказать.
- Нет, ничего. Подкрепись, дорога будет трудная, Вэй-ту, очень трудная.
- Ну, самое тяжелое позади.
- Будь готов ко всяким неожиданностям. Ты узнаешь много горького и страшного. Но, думаю, Петр Фомич тебе поможет.
Да кто же, черт побери, этот Петр Фомич или, вернее, тот человек, что
скрывается под таким именем? Кто этот человек, который издали опекает
его, Виктора, заботится о нем, как родной отец?
Судя по
имени-отчеству, он русский. Будь Багорный жив, Виктор готов был бы
поклясться, что это он. Ведь в ссылке отец с ним крепко подружился,
оказал ему услугу. И, наконец, Багорный каким-то непонятным образом
впутал их семью в страшную тайну, навлек на них месть японцев...
Однако Багорный давно погиб, Алсуфьев сам похоронил его и вернулся с его винтовкой.
Так кто же этот благодетель? У семьи Доманевских друзей было мало и
среди них, конечно, ни единого богача или влиятельного человека.
Правда, когда отец торговал мехами, с ним вместе работал один русский -
бывший поручик, немного фантазер, а немного жулик. Он потом уехал в
Австралию и в Мельбурне разбогател, став парикмахером. У него были три
парикмахерские, и он в письмах звал к себе Доманевских, описывая, как
хорошо ему живется. А отец Виктора говаривал: «Ишь как легко добывают
богатство из мыльной пены!» Но как звали того русского, Виктор не
помнил. Да и возможно ли, чтобы парикмахер до сих пор не терял его из
виду? А впрочем, кто знает? Может, этот человек служит в английской
разведке? Может, англичане думают, будто он, Виктор, знает то, что
знали его отец и Багорный об оружии Танака?
Догадки одна нелепее
другой мелькали в голове Виктора, но ни одна не подсказывала, как ему
рассчитаться с японцами, как решить этот вопрос жизни и смерти. Ибо
таким именно этот вопрос оставался для Виктора: решение его было
неизменно, хотя сам он переменился до неузнаваемости.
Когда он пришел сюда, был июнь тридцать девятого года. А уходит в феврале сорок второго. Два года и восемь месяцев...
Конечно, он был хорошо приспособлен к жизни в тайге. Рос здесь, с малых
лет охотился вместе с отцом и, когда окончил гимназию и с аттестатом
зрелости приехал домой, был уже превосходным стрелком, знал тайгу,
зверей, природу, как всякий хороший охотник.. Но за эти два года и
восемь месяцев, когда он был всецело предоставлен самому себе, когда
без устали выслеживал добычу и его самого выслеживали как зверя, чтобы
уничтожить, за эти годы он стал настоящим человеком тайги, человеком с
повадками лесных животных.
Гимназическая наука ему в тайге не
пригодилась, но общее развитие, которое она дала,- очень. Он соображал
быстрее обыкновенного тавыды, способен был делать выводы. Это его
образование даже как-то регулировало работу мускулов, нервов, всех
органов чувств. А чувства и ощущения у него теперь были совсем как у
первобытного, не оторвавшегося от природы человека.
Спит он,
например, под елью и во сне слышит все решительно - и как дерутся между
собой жуки, и как ползает какой-нибудь гад. По лесам ходил бесшумно,
как тень, как невидимка. Безошибочным чутьем распознавал запах кабана
или барсука, недавно прошедшего здесь. По лисьим следам узнавал,
молодой ли
это лисенок или старая лисица. Следы были как будто и
одинаковы, а он по ним угадывал, какого цвета мех у лисы. Он всегда
находил куницу или соболя, хотя они на протяжении километров
путешествовали не по земле, а по деревьям. Он способен был неутомимо,
дни и ночи идти за оленем, пока олень не падал в изнеможении.
Он
знал теперь тайгу лучше, чем знает ее птица или зверь, понимал их язык
и читал письмена таежных людей - все эти зарубки на деревьях,
надломленные или определенным образом перевязанные ветки и уложенные на
лесных тропах палочки и камни.
Вот и сейчас, проходя мимо двух
связанных на прибрежном кусте веток, он уже знал, что это означает:
«Берегись, здесь самопал!»
Таким веками принятым в тайге
способом старый Ю предостерегал всех, чтобы не шли этой тигровой
тропой, а то с ними может случиться несчастье.
«Тайга меня всему
учила, и ученье не пропало даром»,- думал Виктор. Ведь все это время он
один в сущности кормил всех. Люй Цинь перестал собирать в тайге
женьшень, стал сам разводить и его и всякие лекарственные травы. А
доход это дело начнет приносить не скоро. Пока же Люй Цинь, при помощи
Виктора
переправляясь через озеро, продавал и менял на продукты шкуры и мясо
зверей, это было выгоднее. Алсуфьев, с тех пор как дорвался до книг,
думал только об атомах, целые дни угрюмо молчал, писал, заполняя
страницы математическими формулами, и на все смотрел рассеянно,
невидящими глазами. Окружающие иногда спрашивали себя, уж не завелась
ли у него в голове эта «тяжелая вода», которой он постоянно бредит,
которую собирается получать скорейшим и дешевым способом...
Так
и жили они все трое тем, что добывал Виктор охотой, и неплохо жили. Но
вот распалась их семья. Первым ушел Алсуфьев - он уже нашел способ
получать «тяжелую воду», да и другие свои идеи хотел проверить на
практике. Теперь уходит он, Виктор. Вот он идет и несет в сумке трофеи,
о каких мечтает каждый таежный охотник и часто даже гибнет из-за них от
пули идущего следом грабителя. Несет две пары пантов, и притом не
обыкновенных, а пятнистого оленя. Цена им - четыреста долларов за пару.
Значит, он получит восемьсот доллаоов, да еще у него есть тринадцать
собольих шкурок! Хватит на дорогу до Польши. Не придется занимать у
Петра Фомича - или как его там...
- Не пропадем, Волчок, верно?
Волчок, словно в подтверждение, весело завилял свернутым в бублик
хвостом. Удивительно смышленый песик! От Яги он унаследовал охотничьи
способности, от Жука - веселый нрав.
Виктор сошел с речной дороги, чтобы выйти ближе к Тигровому броду.
С высокого берега он оглянулся. Жаль было расставаться с тайгой и с Ашихэ.
Он мало знал Ашихэ. Сколько раз он говорил с нею?
Первый раз - в лодке на озере; второй - двадцать третьего июня, в
годовщину смерти матери. Возвращаясь с могилы, он тогда по пути зашел к
Ю.
Правда, Ашихэ просила не навещать их. Но, проходя мимо, можно же было заглянуть на часок...
Через год в этот же день, двадцать третьего июня, он опять пришел. Но, к его огорчению, Ашихэ не оказалось дома.
Ну, и вот сегодня...
Значит, только три раза он виделся с нею, а между тем она всегда в
его мыслях, не оставляет его. Когда он мечтает о женщинах, которых
встретит, которые будут любить его, все эти видения целуют его устами
Ашихэ, говорят с ним ее голосом, но ни одна не может вытеснить из его
мыслей Ашихэ.
Виктор не мог простить Третьему Ю того, что ему досталась такая жена.
Это же все равно что подарить такому скрипку или фотоаппарат - ничего
ведь он в них не понимает и сразу же испортит.
«А мы,- думал Виктор о себе и Ашихэ,- мы друг другу подходим. С такой
женой жизнь моя была бы вдвое полнее и на многое хватило бы смелости.
Ашихэ, Ашихэ, с тобой я бы весь мир обошел!»
Его мучили сожаления, напрасные сожаления... Но к чему попусту бередить сердце?
Он отвернулся и пошел берегом.
Предстоящая встреча с Ю у могилы матери была ему совсем не по душе. Хотелось побыть одному у Тигрового брода, помолиться. Образ матери то четко вставал в памяти, то расплывался. Виктору трудно было сейчас сосредоточиться на думах о ней. За крестом, за покрытой снегом могилой ждал его дальний путь, множество дел, приключений и людей. Там, впереди, автомобили, кино, рестораны. Родной город матери, Скерневицы, и Харбин,
полный воспоминаний о школьной жизни, зовущий его голосами товарищей. Он живо представлял себе, какую мину скорчит Рысек, когда они встретятся, видел Тао - к ней он тоже должен зайти...
Шагая в гору, Виктор почувствовал что-то впереди, довольно далеко за Муданьцзяном. Всмотревшись, он ничего там не увидел, но предчувствие чего-то необычного не оставляло его. Надо было проверить.
Он стал подниматься на береговую кручу, загадав про себя: если там ничего нет, то я никогда больше не увижу Ашихэ.
Но там кое-что было.
На противоположном берегу лежала тигрица, убитая самопалом Ю. Снег вокруг нее был густо окрашен кровью.
Около убитой стоял, опустив голову, великолепный тигр. Виктор узнал его: да это бесхвостый Ван!
Столько отчаяния и укора было в неподвижной позе зверя, что Виктор невольно помедлил с минуту. А когда схватился за ружье, было уже поздно.
Ван, стоя в полуоборот к нему, сверкнул глазами, словно говоря: «Еще встретимся!» - и скрылся в ельнике.
А Виктор тихонько выругался:
- Холера! Опять разминулись!
Он зашагал быстрее, чтобы сообщить Ю об его удаче: пусть забирает тигрицу из-под самопала. Шел к новым горам, дальше в мир, неся ему драгоценные панты и свои ничего не стоящие двадцать два года.
|
|
| Категория: Лесное море | Добавлено: 12.12.2009
|
| Просмотров: 2916
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
