| Статистика |
Онлайн всего: 10 Гостей: 10 Пользователей: 0 |
|
Все книги онлайн
35)Часть четвёртая
Женщины в шалаше(начало)
Весь день они шли по направлению к северу, туда, где слышны были взрывы. Первые раскаты донеслись до них утром, а потом повторялись все явственнее и равномерно через определенные промежутки времени.
- Взрывают гранит,- сказал Виктор.- Значит, там возня с ураном еще продолжается. Это нам на руку.
- Не слыхал, чтобы в этих местах добывали уран.
- Ну как же... Ты стоишь у колыбели великого концерна. Скоро его увидишь.
Трудная и опасная дорога сблизила всех, а быть может, подействовали и слова. Тао; теперь все называли друг друга просто по имени.
Подъем становился все круче. Леса редели. Скоро остались позади и горные луга. Путники приближались к высокой части хребта, и под ногами вместо мхов все чаще оказывались камни.
Коропка прихрамывал. Долго ему служившие харбинские штиблеты совсем расползлись, одна подметка отлетела.
Увидев это, Тао отвернула полу своей шубки и подозвала Виктора.
- Отрежь-ка вот отсюда и донизу.
- Жаль шубы.
- Э, наплевать... Будет теперь не шуба, а жакетка. А так ни то ни се. Гляди, во что мех превратился.
Действительно, каракуль в тайге изодрался, истерся. А у Коропки из дыр на башмаках торчали посиневшие пальцы.
Виктор обкарнал шубку выше колен и разрезал мех пополам. Коропка обернул ноги этими онучами, стянул ремешками и заковылял дальше, как кот на каракулевых лапках.
Под вечер они остановились там, где их застала темнота. Спать легли вповалку, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Костра не развели, так как был уже слышен стук колес и даже голоса: слишком близко они подошли к тому месту, где люди искали уран.
На заре Виктор отправился на разведку и вернулся только через несколько часов. Он был доволен.
- Все в порядке. И место для стоянки я нашел замечательное! Там отдохнем и поедим супу. Может, даже с клецками. А, Лиза?
Все двинулись за Виктором в горы. Тао объявила, что больше ни за что без него не останется.
- Не мели ерунды.
- Не останусь! Мне страшно, неужели ты не понимаешь? Нервы уже издерганы.
Шли быстро, торопясь поверху обойти котловину, где разместилось отделение таинственного концерна. Коропка сильно хромал, и Виктор вел его, а в трудных местах переносил.
- Не волнуйся. Отлежишься в шалаше и за день-два все заживет.
- Да, но пока тебе приходится тащить такой груз!
- Да ну, сколько в тебе может быть весу? Каких-нибудь пятьдесят кило?
- Пятьдесят пять с половиной,- поспешно возразил Коропка.
На самом верху остановились передохнуть. Виктор указал вниз;
- Вот вам и концерн «Квапишевич, Мицуи и компания».
- Как, столь грандиозные замыслы - и такое убожество. Ну и разработки, нечего сказать!
Из их укрытия все было видно как на ладони (ведь до разработок отсюда было нс более километра по прямой линии): несколько бревенчатых бараков и недостроенное кирпичное здание у речки, две сторожевые вышки, какая-то груда, прикрытая брезентом, и вокруг - проволочное ограждение. На дороге в нескольких местах работали группами люди - чинили ее, должно быть, или расширяли. А вокруг пустыня во всей своей первобытной дикости сторожила этот чуждый, словно ветром занесенный сюда поселок.
- Хороший наблюдательный пункт. Завтра мы им воспользуемся. Идём!
Местечко выбранное Виктором для лагеря, находилось по другую сторону хребта, на дне глубокой расселины, поросшей старым, высокоствольным лесом. Теперь их отделяли от бараков за колючей проволокой горы и добрых несколько километров пути, а от места работ, где взрывали скалы,- расстояние
вдвое большее, насколько можно было судить по детонации.
Лиза занялась стряпней, а также израненными ногами Коропки, а Виктор и Тао строили шалаши. Виктор надрезал кору на самых толстых лиственницах, потом сдирал ее, поддевая топором. Эти рулоны коры Тао раскатывала на земле, и получались большие, двухметровые листы, которые они натягивали
между жердями, вкопанными в землю парами, как раскрытые ножницы.
Сидя с чашкой горячего чая за ужином, каждый чувствовал, как онемели руки от тяжелой работы. Но зато оба шалаша, мужской и женский, стояли уже готовые один против другого. Внутри были устроены мягкие постели из пихтовых веток, уложенных на деревянных брусьях. Это было несравненно лучше, чем спать на сырой земле.
- У входа в каждый шалаш будем жечь костер, чтобы тепло шло внутрь,- объяснял Виктор.- Сегодня до полуночи опять дежурит Тао, а сменит ее Лешек. Потом вы сможете отоспаться, а я на рассвете уйду. Мне предстоит довольно трудный день.
- А ты куда? - резко спросила Тао.
- К рабочим Мицуи. Хочу одну вещь обменять на съестное и инструменты.
- В котором часу тебя будить?
- Спасибо, будить не нужно. Я всегда просыпаюсь вовремя.
То была их первая ночь под крышей. Настоящей крышей, а не каким-то там символом или избитой метафорой. Эту крышу можно было любовно потрогать руками, она спасала от холода, ограждала от лесного моря и создавала ощущение, что они у себя дома. Какое же это бесценное достижение, какой комфорт - вытянуться наконец на мягкой постели, раскинуться всем измученным телом! Костер горит так уютно, почти как печка, на стенах из коры рыжими каплями выступает смола, а на веки сходит благоухающий ею голубой сон и приносит блаженство отдыха.
Наутро, когда Виктор встал, как обычно, до рассвета, Лиза уже готовила завтрак, а Коропка точил на ремне бритву. Убежав в тайгу, он не подумал о пище, но бритвенный прибор захватил - этакий щеголь!
- Ты тоже побрейся,- сказала Виктору Тао.- А то с таким даже страшно идти.
- Никуда ты не пойдешь. Выбрось это из головы.
- Пойду.
- Послушай, Кабарга...
- Ничего не хочу слушать. Я сказала, что больше без тебя оставаться не буду,- и не буду.
- Да чего ты боишься? И при мне с тобой может что-нибудь случиться.
- Нет, с тобой ничего не страшно. Вспомни, разве в дружине скаутов ты нас заставлял прыгать в воду, когда мы не умели еще плавать? Нет, ты нас приучал постепенно. А в тайге требуешь всего сразу и без тренировки!
- Коли на то пошло, Тао права и спорить не о чем,- вмешался Коропка.- Если нас тут застигнут, пистолет Тао не поможет. Напротив, она еще способна в теперешнем своем состоянии выкинуть какую-нибудь глупость.
Виктор отвернулся, не дав никакого ответа. Что было делать? Не ссориться же с Тао, хотя ее упрямство - чистейшая истерия. Ашихэ полгода жила одна на Седловине, а эта не может полдня - да еще втроем и у костра!
- Побрейся!
Коропка примирительно подсунул Виктору кисточку и зеркало. Из зеркала глянуло на него похудевшее лицо, заросшее буйной льняной растительностью. Действительно, настоящее страшилище, хунхуз да и только.
- А я не умею. Никогда еще бритвы в руках не держал.
- Ну, тогда садись, приведу тебя в приличный вид.
Перед уходом Виктор вернул Коропке его наган. Они наскоро обсудили, что необходимо добыть, и Виктор тронулся в путь, не оглядываясь на Тао. Авось все-таки смирится! Нет, где там! Она шла за ним по пятам с таким видом, словно привыкла всегда сопровождать его, и притом исключительно ради его же пользы.
За целый час они не обменялись ни словом и до самого «наблюдательного пункта» шагали в гору молча.
Озябшее солнце в матовой опушке поднималось над Тайпинлином, из поселка за проволочной оградой уже шли люди на работу, двигаясь гуськом по извилистой узкой дороге. Перед одним из бараков еще чернела толпа - люди входили в него и выходили, вынося что-то.
- Это, верно, и есть склад, где служит Рысек,- сказала вдруг Тао.
- А ты откуда знаешь, что он тут служит?
- Он сам мне сказал, когда приходил прощаться перед отъездом. Ведь он когда-то за мной ухаживал... Зачем ты скрыл от меня, что идешь к Рысеку?
- Иногда лучше ничего не знать. Могут схватить.
- И ты думаешь, что я бы проговорилась?.. Ты еще меня не знаешь.
- Быть может. Но я знаю их методы.. Давай подойдем ближе, отсюда ничего больше не увидим.
Они начали спускаться по кольцеобразной тропе, которая кончалась где-то над дорогой. Когда, выйдя из ельника, перебегали через осыпь, Тао прыгала вслед за Виктором с валуна на валун так же легко и свободно, как он. Из-под подрезанной шубки виднелась не юбка, а заправленные в сапоги брюки.
- Ты что сделала со своим платьем?
- Разрезала посредине и сшила края каждой половины. В штанах удобнее.
- Да, вижу.
И опять замолкли, шагая через овраги и перелески.
Потом Тао спросила, хватит ли у Виктора денег на все закупки. Ведь теперь прокормить и одеть надо еще троих.
- Денег? Если мне память не изменяет, это такие кружочки или бумажки с чьим-то портретом?
- Значит, нет их у тебя?
- У меня есть одна вещица, которую я при помощи Рысека хочу превратить в деньги. Но больше всего я рассчитываю на то, что он мне даст денег в долг или отпустит товары в кредит.
- Блестящая мысль! - неизвестно чему обрадовалась Тао.- Иди вперед, я тебя догоню.
Она отстала, а Виктор прошел дальше и остановился, поджидая ее. Тао догоняла его, сжимая что-то в кулаке.
- Пришлось далеко запрятать,- пояснила она.- Эта штука могла нас погубить, если бы староверы дознались. Помнишь мои серьги?
- Конечно. Ты их носила в Харбине.
- И они были у меня в ушах, когда Коропка прибежал с вестью, что отца забрали и надо удирать.
Серьги Тао, несомненно, стоили очень дорого. Две великолепные нежно-розовые жемчужины переливчато мерцали среди зеленоватых камешков оправы. Доктор купил эти серьги вскоре по возвращении с «принудительной практики» в отряде Среброголового. Ему нужно было на что-то тайно употребить деньги, взятые из банка якобы для выкупа похищенной хунхузами дочери. Сумма была нарочно взята весьма крупная, для того чтобы на это обратили внимание.
- Коропка уверяет, что отец отдал за них пять тысяч долларов.
- Китайских или американских?
- В том-то и дело, что американских. Он говорит, что на эти деньги можно купить два прекрасных автомобиля. Так что их, пожалуй, хватит на наши нужды, как ты думаешь?
- И половины этих денег достаточно. Что нам нужно? Теплая одежда, крепкая обувь, штуцеры для тебя и Леха, из продуктов - соль, рис, крупы...
По мере того как Виктор высчитывал, сколько тепла, и сытости, и сил можно обрести ценой этих серег, рос и список необходимых изделий из стали, кожи и пряжи, продуктов природы и продуктов сложных химических процессов. Одни их названия вызывали трепетную жажду обладать ими. А Тао еще подзадоривала:
- Ты не забыл о друзьях, с которыми живешь? Для них тоже надо закупить самое необходимое. Ну так сколько это все вместе должно стоить?
- Как я могу это сказать? Ведь я не знаю цен. Во всяком случае, мне думается, что половины этих денег вполне хватит.
- Вот и чудесно! Витек, а ты как будто и не рад?
- Видишь ли... твои жемчужины Рысек мог бы продать только в большом городе. А захочет ли он ехать ради этого в Харбин или Мукден? Это чертовски сложное дело.
- Ну, так пусть он будет с нами в доле. Пусть все сделает и берет себе остальные деньги. Ладно?
Виктор не отвечал.
- Что на тебя нашло?
- Да вот думаю, имею ли я право пустить твои серьги, так сказать, в общий котел.
- Более серьезных вопросов у тебя нет?
- Нет. Да и с этим я уже покончил. В нашем положении, пожалуй, такая щепетильность неуместна. Давай свои серьги. Как-нибудь сочтемся.
Он завернул серьги в шкурку, в которой уже лежала золотая звезда Багорного, и сунул сверток обратно за пазуху.
Посовещались еще. Принятое решение казалось им разумным. Они двинулись дальше и через некоторое время очутились над дорогой.
Присев в яме под свалившимся деревом, они поверх его корней, переплетенных, как щупальца осьминога, смотрели из глубины леса на дорогу, которая словно в судорогах извивалась под густо заросшим обрывом, вся в ухабах и петлях. Виктор и Тао видели только небольшой ее участок - от поворота направо, который вел к полотну недоконченной железнодорожной ветки, до поворота налево, за которым, очевидно, были бараки «запретной зоны» концерна. Двое рабочих дробили камни для засыпки воронки перед поврежденным мостиком. Работали они лениво спустя рукава, стучали погромче, чтобы думали, что они усердствуют, и не переставали болтать по очереди.- один говорил, другой стучал. Сухое щелканье их молотков неровной трусцой разбегалось по дороге.
- А не вызвать ли нам через них Рысека? - шепнула Тао.
- Я как раз об этом думал.
Тао через плечо Виктора читала то, что он писал карандашом Коропки в записной книжке с календарем, взятой у него же; «Кто землякам в тяжкой неволе без помощи гибнуть позволит...»
- Это стихи Рысека. Он поймет, от кого записка.
Под стихом он написал:«Иди за мост в сторону железной дороги».
Оставалось вырвать страничку и передать ее через каменотесов. Лучше всего вечером, после работы, когда они пойдут в бараки. Орудия они, вероятно, получают на складе и возвращают их на ночь. Во всяком случае, знают кладовщика. Но как подойти к этим рабочим? Оставить разве Тао ружье, а маузер спрятать под курткой и выйти на дорогу под видом бродяги? Завести разговор с каменотесами и попросить, чтобы передали кладовщику его просьбу насчет работы. Записки на польском языке никто там прочесть не сможет, не поймет даже, что это за шрифт.
Или можно повести себя как хунхуз: «Отдайте это кладовщику, так чтобы никто не видел, понятно? А если обманете, то...» И ткнуть им маузером прямо в глаза: «Берегитесь, мы всех вас тут держим на прицеле».
Каждый из этих способов имел свои достоинства и недостатки.
- Ну, что же ты решил?
- А ты не пори горячку. До вечера далеко. Успеем решить.
Виктор машинально перелистал календарь до самого заглавного листка. «Календарь «Эхо» на 1942 год», а под этим мелким шрифтом: «Отпечатано в типографии Союза польской молодежи, Шанхай, Китай». Еще ниже - белый орел над Вавелем и сведения о Польше землякам на радость: что она еще не погибла, где она сражается и как. Плакать хотелось, читая это, плакать и чертыхаться.
- Не перейдем мы за Амур и за Волгу, не будем поляками, Витек...
Виктор только теперь заметил, что Тао, прислонясь к нему, тоже читает «Эхо», а он держит ее за руку. Он легонько погладил эту руку.
- Не мы одни, Кабарга. Наших повсюду много - вот тут статистика, гляди. Везде, по всему свету разбрелись поляки.
- Мне как-то снилось, что я еду в Польшу и выпала из автомобиля. Он помчался дальше, а я лежу на дороге, как оброненная и никому не нужная вещь. И меня никто не замечает...
Откуда-то слева, из-за поворота донесся вой гудка, такой неожиданный среди лесов и гор, звучавший отчаянной тоской. Каменотесы на дороге встали, отряхнулись, собираясь уходить. Гудок возвещал, должно быть, обеденный перерыв. Этого Виктор не предвидел. Кроме того, ему вдруг пришла новая мысль после слов Тао о «потерянной вещи».
- Вот он, третий способ! Чего же проще!
И он помчался в чащу леса, дав знак Тао, чтобы не бежала за ним и не шумела.
Замедлив шаг, она сразу потеряла Виктора из виду. Он словно улетел или спрятался. В этих его исчезновениях и внезапных появлениях крылось для Тао что-то магическое. Ее даже зависть мучила - как он это проделывает?
Судя по направлению, в котором он умчался, она догадывалась, что он побежал горной тропой налево, чтобы обогнать каменотесов и выйти на дорогу впереди них. Но там его не было видно. Может, он пошел еще дальше? Или она ошиблась?
- Готово. Заметили и подняли,- объявил Виктор, вынырнув вдруг из-за деревьев. В его голосе и лице выражалось удовлетворение, почти торжество.
- Значит, ты подбросил им записку?
- Вот именно. Сейчас все расскажу, но сначала заберемся повыше, на какое-нибудь дерево.
Сидя на ветвях, они следили за дорогой, по которой уже не двое, а целая толпа рабочих шла к воротам под сторожевой вышкой. От ворот тянулась еще и другая дорога - далеко в горы, где взрывали гранит. Оттуда никто не приходил - видимо, обед был только для работающих на дороге и в бараках.
- Я написал на первой странице по-китайски «Склад» и фамилию Рысека. А по-польски: «Соври, что записная книжка твоя». И бросил книжку на дороге. Ее зеленая обложка уже издали видна. И рабочие ее заметили.
- А если они и по-китайски не умеют читать?
- Покажут другим. Кто-нибудь да прочтет и отдаст Рысеку. Ясно как божий день. Разве кладовщик никогда не выходит за ограду?
- Думаю, что выходит.
- Значит, он мог потерять на дороге записную книжку?
- Мог.
- Ну, так чему ты удивляешься?
- Тому, что ты, оказывается, не совсем еще одичал и даже проявляешь кое-какие мыслительные способности.
Так они дружески пререкались. После всех трудов и волнений, после удавшейся хитрости, которая должна была свести их с Рысеком, они повеселели, несмотря даже на голод. Они не взяли с собой никакой еды. В мешке у Лизы оставались уже только крохи - на последний ужин после их возвращения.
Болтая ногами, сидели они высоко над землей и утешались примерно так: «А чего бы тебе сейчас хотелось?» - «Я бы на закуску съела паштетик в пасхальном соусе, а потом...» Сыпались названия горячих блюд и приправ, истекающих жиром, хрустящих на зубах, и голодное воображение бесстыдно смаковало их. Между пожелтевших и поредевших ветвей носились вкусные запахи, а внизу Волчок, задирая унылую, постную морду, словно молил: «Люди, люди, дайте хоть кусочек!»
Холодное солнце, ныряя в облаках, все еще плыло над ними, «Желток в майонезе!» - сказала о нем Тао. На доселе пустом, словно вымершем дворе, окруженном бараками, которые издалека напоминали спичечные коробки, опять зароились темные фигурки и двинулись из ворот обратно на дорогу.
- А вдруг вместо Рысека появится взвод японцев? С собаками, с проводниками?
- Ну и что? Попали бы мы в славную переделку.
- А ты уверяла, что боишься?
- Боюсь, когда одна, не с тобой. И вообще ты совершенно не понимаешь женщин!
- Ну еще бы! Кто поймет такую вот «женщину» восемнадцати лет!
- Для тебя я все еще девчонка из отряда «Серн». Право, иногда мне даже хочется, чтобы мы попали в безвыходное положение, в такую беду, перед которой ты бы спасовал, тогда только ты убедишься, на что я способна. А твоя смелость, по-моему, объясняется отсутствием воображения.
- Возможно. Мне ничего не чудится, и я вижу только то, что есть в действительности. С чувствами дело обстоит так же- никаких поблажек! Ем, сплю, охочусь - или на меня охотятся «и это, одним словом, все», как говорит наша Лиза.
- И ты никогда не знал страха? Никогда не проявлял при других хотя бы минутной слабости?
«Дорогая моя, - мог бы ответить ей Виктор,- я проявил нечто похуже минутной слабости, и это видела одна женщина, настоящая женщина, какой ты не будешь никогда». Но он промолчал. К тому же на дороге появилась какая-то одинокая фигура.
- Уж не он ли?
Человек шел в их сторону, не спеша, походкой фланера, и голенища его сапог уже издали сверкали - о сапогах с глянцем когда-то мечтал Рысек и по окончании школы сразу справил себе такие. Не обыкновенные, с мягкими голенищами, а варшавские, работы Кароляка из Мацзягоу - высокие и словно отлитые из металла.
На человеке был светлый офицерский полушубок, через плечо висела двустволка, и хотя лица еще нельзя было разглядеть, но по тому, как он поклонился рабочим, проходя мимо, Виктор узнал его: это, конечно, Рысек, школьный arbiter elegantiarum, Петроний их восьмого класса. Все эстеты сортом пониже, начиная с пятого класса, подражали стилю его одежды, небрежной походке и манере чопорно кланяться, высоко приподнимая шапку.
- Ну, Тао, слезай!
- А это действительно он?
- Он. Я его за милю узнаю.
Когда слезли с дерева, Виктор наскоро изложил Тао свой план: они пойдут лесом и опередят Рысека. За вторым поворотом Виктор подзовет его, а Тао будет следить за дорогой.
- Мне тоже хотелось бы поговорить с Рысеком.
- Незачем. Если все будет в порядке, подойдешь ближе, но так, чтобы он тебя не видел, только слышал шаги. Ясно?
Виктор сказал это не без расчета. Он знал Рысека. На подлость он не способен, но струсить может. С таким «идеалистом» надо быть осторожным. Неизвестно, при нем ли в данный момент его идеалы или висят на гвоздике в чулане. Дружба дружбой, но и деньги не последняя вещь, если ему предложить приличный доход. Деньги Рысек всегда ценил не меньше, чем другие, хотя добывать их не умел. Открывать ему, в каком они тяжелом положении и как одиноки, не стоит. И продажу серег не мешает подкрепить высшими соображениями - ну, скажем, собственной идеей Рысека, которую он излагал когда-то Манеку на памятном сеансе в кино: что, мол,<мы боремся за нашу и вашу свободу».
Встреча вышла сердечная и произошла в укромном месте, в глубине леса, за дорогой.
Виктор и Рысек долго обнимались, а когда немного отодвинулись друг от друга, их ружья звякнули, столкнувшись, и звук этот словно отразил замешательство двух друзей и неожиданно возникший холодок отчуждения.
- Ох, как ты переменился!
- В самом деле? - неискренне усомнился Виктор. Ноздри ему щекотал исходивший от Рысека запах дорогого мыла и овчины полушубка.
- Да. настоящий бродяга или партизан! Parbleu, я вполне мог тебя не узнать и, уж извини, взять ружье на изготовку.
- А ты все такой же... Вот только усики.
Лишь белокурые усики придавали некоторую возмужалость этому тонкому и мечтательному лицу с легким румянцем на щеках.
- А ты знаешь, что после твоей мнимой смерти...
- Знаю, знаю... Алсуфьев рассказывал мне.
- Ага, значит, он нашел-таки тебя?
- Конечно. Иначе я не попал бы сюда. Мы живем по соседству.
- В тайге?
- Как видишь. А ты, говорят, служишь на складе?
- Да. Кладовщик. Карьера, можно сказать! Да и та близится к концу.
- А что, увольняют?
- Нет, но все предприятие висит на волоске. Что-то у них не ладится. С «тяжелой водой» ничего не выходит, с тех пор как сбежал Алсуфьев. Остается уран, но и он в этих условиях не окупает расходов. И вот по инерции еще взрывают гранит, гонят рабочих на прокладку дороги, но надо думать, не сегодня-завтра Мицуи все спишет в расход и ликвидирует дело. Дай-то бог!
Я сыт по горло. Ну, говори, Витек, что с тобой было, рассказывай все с самого начала.
- Погоди, об этом потом как-нибудь... Скажи, Рысек, ты не мог бы вырваться отсюда на неделю? Съездить в Харбин или в какой-нибудь ближний городок?
- Это не так просто. Надо хорошенько сообразить, под каким предлогом это сделать... Сослаться разве на болезнь или неотложное дело? А для чего это?
- Мне необходимо продать кое-какие драгоценности.
- А я в них ничего не понимаю.
- И не нужно. Обратишься прямо к Сяо, ты же его знаешь. Он всё устроит отлично и без огласки за небольшие комиссионные. И ты тоже получишь кругленькую сумму - все, что останется после закупки для нас некоторых вещей.
- Ты меня обижаешь, Витек. Между нами и речи быть не может о каких-то комиссионных. Сам знаешь, я для тебя на все готов. Но в данном случае, уверяю тебя, кто-нибудь другой сумеет сделать все гораздо лучше.
- Пойми, не могу я обратиться к кому попало. Ведь этой вещи цена пять тысяч долларов. Американских долларов!
- Ого! - буркнул Рысек.- И большая это вещь?
- Увидишь. А может, ты ее и раньше уже видел.
Виктор развернул шкурку. Золотая звезда блеснула и скрылась, быстро упрятанная обратно. Раз ее не нужно продать на лом, какой смысл показывать ее Рысеку? Денег, вырученных за жемчуг, хватит на все необходимое.
Рысек сразу узнал серьги.
- Ой, да это серьги Тао. Она с тобой?
- Да, она живет у нас. И вот отдала в общую кассу.
Вблизи за деревьями хрустнула ветка: кто-то незаметно подходил к ним. Рысек с беспокойством оглянулся.
- Это мои люди,- небрежно проронил Виктор.- Ты, конечно, догадываешься, что я здесь не один.
- Разумеется. Без охраны опасно. Значит, Тао живет в таких условиях? Это ужасно! Так вы с ней в близких отношениях? Извини, что я тебя расспрашиваю. Но мне важно это знать.
- Ты хочешь знать, что нас с ней связывает - обстоятельства или любовь? Любви и в помине нет.- Помня, что Тао их слышит, Виктор не мог отказать себе в удовольствии поддразнить ее.- Она же настоящая кабарга. Ты, я вижу, балуешься охотой, так должен знать нрав кабарги.
- Нет, я главным образом стреляю фазанов. На крупного зверя не хожу - времени нет, да и охотник я плохой. Я даже еще ни разу не видел кабарги.
- Это красивое животное. Но из всего семейства оленеи самое дикое, строптивое и непостижимое. У нее сохранились свойства давно вымерших зверей. Никому еще не удалось приручить кабаргу.
- Удивляет меня твоя холодная ирония и... твоя стойкость. А я, признаюсь, был влюблен в Тао, да и теперь еще не совсем остыл... Передай ей, что я помню восьмую жалобу Нико. Не забудешь ? Восьмая жалоба Нико. Мне очень важно чтобы она это знала.
- Передам непременно. Сегодня -же. Ну, так как же насчет нашего дела? Согласен?
- Что ж, раз это серьги Тао и вам необходимо кое-чем запастись, я, конечно, все сделаю. Продам их через Сяо. А что дальше?
- Сейчас скажу. Карандаш есть? Запиши, что купить в Харбине.
- Слушаю.
- В Харбине постарайся достать два штуцера калибра восемь-пятьдесят семь, хорошо бы с оптическим прицелом, и побольше патронов. И еще патроны для нагана. Купи шесть пар валенок и шесть пар сапог обыкновенных, шесть полушубков- таких, как твой. Теплые куртки и штаны, белье, носки... И всё бери на четырех человек размером поменьше - скажем как для женщин - и на двух мужчин, причем для меня самый большой размер. Затем шесть теплых одеял, две пилы, плотничий топор, коловорот, рубанок, гвозди...
- Гвоздей дам тебе сколько хочешь бесплатно, со склада. Этим только и могу вас снабдить, потому что на складе у нас одни лишь кирки, горные буры, динамит...
- Динамит? - переспросил Виктор. Он вспомнил планы Ашихэ взорвать форт на «Домни». Да и вообще динамит всегда мог понадобиться.
- Ладно, дай и динамиту, сколько сможешь. А из съестных припасов нам нужны рис, мука, соль, сахар...
Рысек записывал все старательно и даже с явным интересом. Это было ему по вкусу: увлекательное приключение в скучной жизни кладовщика - и без особого риска, жемчуга Тао и приятельская услуга, которая будет хорошо оплачена.
Они обсудили все подробно, уговорились насчет способа и срока доставки.
Уже смеркалось, когда они расстались в полном дружеском согласии. Рысек вышел из леса на дорогу, как будто возвращаясь с охоты, а Виктор и Тао побежали к западному склону.
Виктора несколько удивляло то, что рассказ об его успехе не вызвал у Тао такого живого интереса, какого заслуживал.
- Тебе, я вижу, все равно?
- Вовсе нет. Я очень рада.
- А говоришь это словно нехотя, только из вежливости.
- Мне досадно, что я не поговорила с Рысеком. Такой случай может больше не представиться.
- Не знал, что тебе это так важно, Я думал - простое любопытство. Почему же ты мне раньше не сказала? Со мной надо говорить прямо, без обиняков.
- В другой раз учту это.
- И вообще, Кабарга...
- Заладил одно: Кабарга да Кабарга! Хватит, надоело!
- Ого, тебя так бесит твое старое прозвище? До сих пор я этого не замечал.
- Та, прежняя Тао давно умерла, а ты и этого не изволил заметить. Другой бы сам это давно почувствовал, а тебе все надо разжевать и в рот положить!
Они опять чуть не повздорили, но большая радость вооружила Виктора терпением и снисходительностью ко всем капризам и претензиям Тао. Пусть ее дуется, ведь самое трудное позади. Они нашли Рысека, и Рысек согласился быть их агентом по снабжению! Оставалось только дождаться обещанных им сокровищ, потом перенести их в пещеру среди неприступного Межгорья и
построить большое теплое жилище.
Лиза и Коропка разделяли радость Виктора. За ужином царило какое-то предпраздничное настроение хотя он состоял из последних корок сухого хлеба, которые запивали горьким чаем, зная, что завтра и этого не будет. Но ведь это завтра должно было принести вести от Рысека и, быть может, уже кое- что из обещанных продуктов.
Действительно, когда Виктор, согласно договору пришел к месту вчерашней встречи с Рысеком (в компании Тао конечно ибо теперь они всегда ходили втроем - он Тао и Волчок), то нашел там завернутый в одеяло провиант на несколько дней, бутылку коньяку и ветку с зарубками.
- Это означает, что Рысек едет в Харбин. Зарубок восемь- следовательно, мы должны прийти сюда через восемь дней, в сумерки.
- А я подумала, что он опять хотел напомнить мне восьмую жалобу Нико.
- Послушай, Тао, меня не на шутку начинает интересовать этот Нико.
- В самом деле? Хорошо, сейчас объясню. Нико был капризный невидимка и жил в нашем доме. В зависимости от того, кто его вызывал, он говорил моим голосом или голосом Рысека и рассказывал невероятные истории. Это все придумал Рысек.
- А что это за «восьмая жалоба»?
- Не скажу. Было бы нечестно выдавать секрет Рысека.
Ни тени вчерашнего недовольства, никаких насмешек - напротив, Виктор давно не видел Тао такой веселой и непринужденной. Непонятно было, что ее вчера задело за живое и почему она сегодня мчится вперед, словно ждет чего-то. Или просто тешится своей ловкостью, каждым своим легким и красивым движением?
- Не думал, что можно забавляться подобными мистериями... и что вы с Рысеком были так дружны.
- Каждому свое. С тобой, например, я ни за что не дала бы воли таким странным фантазиям. Нико заплакал бы от страха, чувствуя, что он смешон и глуп. Никто, кроме Рысека, не сумел бы его вдохновить, а ведь товарищей у меня было множество.
Да, друзей и поклонников у нее было много. Она имела успех. Была хороша собой, более того - волновала своей необычной красотой не то китаянки, не то польки. Была девушка интересная, эксцентричная, да и богатая наследница. Все основания быть любимой. Не удивительно, что Рысек ею увлекался,- да и не один только Рысек.
Собственно говоря, все это Виктора не касалось: он любил Ашихэ, а в Тао видел только доброго товарища и не жаждал играть роль Нико. А все-таки он испытывал сейчас тайное разочарование, как будто Рысек что-то у него отнял.
На другой день все спали долго и вышли из шалашей поздно.
За завтраком, состоявшим из риса и чая, шел неторопливый разговор людей, которые безмятежно наслаждаются праздностью. Спешить было некуда - у них был кров над головой, еда и целая свободная неделя до возвращения Рысека.
Потом Виктор и Тао пошли за хворостом. Насобирали целую груду и хотели уже нести ее к лагерю, как вдруг примчался возбужденный Волчок.
Хвост у него был свернут двойным бубликом, а ухо (то, черное, словно облитое смолой) воинственно торчало вверх. Он визжал, царапал землю, то и дело порывался бежать обратно, но снова жался к ногам Виктора и нетерпеливо перебирал передними лапами.
- Что-то он учуял. Пойдем. Волчок никогда попусту не зовет.
Они побежали за собакой. Тропинка была глубокая, справа и слева кое-где взрытая.
- Здесь дня два назад проходили кабаны,- сказал Виктор. И через некоторое время, присмотревшись к чему-то на земле, добавил: - А рябчиков тут уйма.
Смешанный лес в глубокой котловине, где стояли их шалаши, постепенно рыжел, так как здесь преобладали лиственные деревья в осеннем уборе, а дальше лес этот уже одними только березами и орешником вступал вместе с ручьем в узкий овражек. На склонах овражка, как только туда вошли Виктор и Тао, послышался шелест крыльев.
- Один есть! Следи, будет еще. Они любят такие вот буераки.
Рябчики, которых всполошили шаги, там и сям взлетали и скрывались в орешнике. А некоторые сидели на ветвях и сверху приглядывались к Тао и Виктору. Они еще никогда не видели людей.
- Эх, какое было бы жаркое... Ваше счастье, петушки!
Он только погрозил ружьем жирным и глупым птицам. Хотя поселок концерна был далеко и за горами, так что сюда даже не доносились гудки, все-таки там кто-нибудь еще, кроме Рысека, мог выйти в лес на охоту или, привлеченный выстрелом Виктора, выследить их - выстрел-то слышен за два-три километра. Так что надо было не шуметь, сидеть смирненько, как заяц под кустом поздней осенью.
Они пошли дальше по извилистому оврагу, соблюдая всяческие предосторожности. Волчок бежал уже медленнее, в движениях его чувствовалось напряжение. Наконец он притаился у выхода, поглядывая в сторону Виктора, словно проверял, видит тот или нет.
Впереди показались коричневые, поросшие редким кустарником мшары, напитанные, как губка, водой. За ними чернела лесная пуща, любимое убежище кабанов, а там, где она начиналась, видны были два небольших болотца.
- Есть! - шепнула Тао, глядя туда же, куда смотрел Волчок. Но Виктор толкнул ее, чтобы не шумела. У кабана зрение не особенно острое, зато нюх и слух очень тонкие. Он мог учуять их и на расстоянии в двести шагов.
Кабан блаженствовал, лежа в болотце, похожий издали на огромную глыбу торфа. Трудно было угадать, самец это или самка и каких размеров. Этакая гора мяса... Но видит око, да зуб неймет! Между тем мясо его пришлось бы весьма кстати (ведь Рысек прислал только жестянку топленого сала, фасоль,
рис, сахар и соль), а из шкуры, даже и свежей, можно было бы пока сшить улы для Коропки. Его каракулевые давно истрепались, и он отогревает босые ноги у костра. Но как добраться до этой шкуры, как добыть ее без единого выстрела - вот в чем загвоздка.
Пока они стояли, не зная, на что решиться, кабан встал, отряхнулся и лениво побрел в их сторону. На опушке леса опять лег отдыхать, на этот раз под бурым холмиком - муравейником. Спиной он все глубже и глубже зарывался в муравейник. Вертелся и чесался до тех пор, пока его всего не осыпали муравьи. Тогда успокоился. Ему было тепло под этим живым, движущимся обвалом. Грязь на шерсти подсыхала, муравьи щекотали, выедая паразитов,- таким образом этот шельма кабан имел все удобства и вдобавок был предохранен от ревматизма.
Пока он из болота перекочевывал к муравейнику, Виктор успел его рассмотреть. Это был кабан молодой, еще не очень опытный, среднего веса - он весил самое большее сто двадцать килограммов. Такого можно попробовать одолеть холодным оружием.
Виктор отдал Тао ружье, снял куртку. Увидев, что он достает из-за голенища нож, Тао жестами пыталась образумить его. Но он только плечами пожал - эка важность, мол, не впервой ему идти на кабана - и отстранил ее, взглядом приказав не двигаться с места.
В рубашке, сшитой Ашихэ из остатков парашюта, он, взяв куртку в одну руку, а нож в другую, сполз пониже и медленно, не сводя глаз с кабана, стал обходить мшары.
Кабан по-прежнему лежал неподвижно под толстым слоем осыпавшейся земли и муравьев. А Виктор подходил все ближе. Но вот черная громада дрогнула. Тогда Виктор лег на землю и пустил вперед Волчка.
Кабан фыркнул и сразу поднялся, стуча клыками. Волчок подбежал сзади и цапнул его за хвост. Зверь присел. Он, видно, впервые столкнулся с охотничьей собакой, а у Волчка на счету было уже с десяток таких встреч, и он знал свое дело: нападал сзади или сбоку и никогда спереди.
Эта карусель продолжалась довольно долго, и наконец черная спина на миг очутилась прямо перед Виктором. Тогда он кинулся на кабана.
Увидев нового врага, кабан отступил в ельник. Спасительная чаща была в каких-нибудь двух шагах, но сделать эти два шага было так же трудно, как идти по зыбучим пескам. Ведь кабан тащил за собой Волчка, который, упершись лапами в землю, вцепился ему в ляжку, как клещами, и мешал двигаться.
Тут их догнал Виктор и отрезал кабану дорогу в ельник. Кабан сел на зад, утомленный, искусанный, запыхавшийся. Волчок еще висел на нем, но он не обращал на него внимания и водил рылом вправо и влево вслед за курткой в руке Виктора. Когда куртка взметнулась в воздух, кабан рылом забросил ее себе на уши, запутался в ней головой - и тут Виктор, подскочив, всадил ему нож между ребер. Но не успел он вытащить нож как что-то ударило его в локоть, щетинистая глыба дернулась и сшибла его с ног. Он чувствовал, что кабан уходит,- уходит с его ножом в боку.
- Ах чтоб тебя!..
Прислушался. По лесу шел треск, кабан удирал, но Волчок от него не отставал.
Рука у Виктора болела и распухла. Должно быть, кабан ударил его клыками в ляжку, но угодил в деревянную кобуру маузера, она отлетела и сильно ушибла руку. Еще миг - и кабан разворотил бы ему всю ногу.
Под6ежала Тао.
- Витек, он тебе ничего не повредил?
У Виктора лицо исказилось, глаза были злые, полные холодной ярости.
- Я этого подлеца догоню! Ноги исхожу, а настигну! Он с моим ножом ушел, понимаешь?
В тайге нельзя без ножа. И нож был отличный, из японского штыка,- Виктору подарили его встреченные когда-то русские беглецы. Они тогда дали ему сапоги, одежду, продукты и нож. Нож он сам потом отточил на камне, приделал к нему рукоятку по своей ладони.
|
|
| Категория: Лесное море | Добавлено: 04.01.2010
|
| Просмотров: 2631
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
