Сегодня, в один из наших вечеров, посвященных теме «Народ и композитор», вы услышите программу, составленную из произведений двух выдающихся композиторов северных стран Европы: Эдварда Грига и Яна Сибелиуса. Оба эти композитора сделали для музыки своих народов - норвежского и финского, а следовательно, и для мировой музыки - то же, что в свое время сделали в России Глинка, в Польше Шопен, в Венгрии Лист, в Чехословакии Дворжак и Сметана...
До Грига и Сибелиуса мир, в сущности, не знал, что такое музыка северных народов. Мир не знал ни норвежской, ни финской симфонии, песни и романса, сонаты, инструментального концерта.
Но вот появился Григ. И сразу же после первых исполнений его песни и романсы встали в один ряд с романсами и песнями Шуберта и Шумана, Глинки и Чайковского. Фортепианный концерт Грига сразу же стал одним из любимейших концертов и пианистов, и слушателей. Молниеносно завоевал он мировое признание и стал исполняться наряду с гениальными концертами Моцарта, Бетховена, Шумана, Шопена. Такая же счастливая судьба выпала и на долю сонатной музыки Грига, не говоря уже о фортепианных миниатюрах, вошедших в быт великого множества любителей музыки во всех концах мира. Так с музыкой Грига Норвегия уверенно вошла в мировую музыкальную культуру.
А два десятилетия спустя после того, как родился Григ, родился Ян Сибелиус. Сибелиус тоже внес неоценимый вклад в мировую музыку. Если до Грига мир вообще не знал музыки европейского Севера, то до Сибелиуса он не знал северной симфонии. Именно в эту область, в область симфонии и вообще симфонической музыки, Сибелиус внес огромный и ценнейший вклад. Семь его симфоний давно уже причислены к лучшему, что было создано в мировом симфонизме конца 19 и начала 20 столетия.
Вы можете задать вопрос: а что же до Грига и до Сибелиуса вообще не было композиторов в северных европейских странах, в частности в Скандинавии?
Нет, они, конечно, были. Были и в Норвегии, и в Финляндии, и в Швеции, и в Дании. Но чтобы вы ясно представили себе, какая это была музыка, расскажу вам один случай из биографии Грига.
Эдвард Григ, родившийся в 1843 году в норвежском городе Бергене, учился в столице Дании Копенгагене у прославленного датского композитора Гаде. Гаде считали в ту пору главой скандинавской музыки. И вот однажды Григ показывает маститому профессору свою новую сонату для скрипки и фортепиано.
- Это слишком норвежская музыка, - говорит профессор.- Я бы хотел, чтобы следующая Ваша соната была не такой норвежской.
С великолепной убежденностью в своей правоте молодой музыкант отвечает учителю:
- Напротив, профессор, я хочу, чтобы следующая моя соната была еще более норвежской!
Вы чувствуете, как много кроется за этим лаконичным, но остро конфликтным диалогом. Да, были скандинавские композиторы. И первый среди них - Нильс Вильгельм Гаде. Но не было композиторов, которые воплотили бы в своей музыке народное, национальное начало, как это сделал Григ. Именно Григу принадлежит честь называться основоположником норвежской национальной музыки и быть ее первым и крупнейшим представителем. Вслед за Григом ту же высокую творческую задачу в Финляндии выполнил Ян Сибелиус.
Но ведь для того, чтобы художник проникся духом своего народа, чтобы начал жить его чувствами и мыслями, чтобы подчинил свою жизнь его идеалам и стремлениям, чтобы полюбил искусство, культуру, язык своего народа, нужны глубокие основания, нужна определенная почва
Вспомним Глинку. Первый выдающийся русский музыкальный ученый Одоевский очень точно сказал, что Глинка поднял русский народный напев на уровень трагедии и в этом его величие. Но какова же жизненная почва, взрастившая этот творческий подвиг Глинки?
Тем, что свершил Глинка, он обязан не только своей гениальности. Он обязан прежде всего огромному общественному подъему, охватившему русский народ после победы над наполеоновской армией, подъему, который привел к трагически завершившемуся, но все равно необыкновенному по своим глубоким последствиям восстанию декабристов.
Вот почва, на которой вырос и проникался народно-национальными интересами великий русский композитор. Очень сходные причины привели к созданию национальных музыкальных школ в Польше и Венгрии, к расцвету гениальных дарований Шопена и Листа, взмывших к творческим высотам на гребне революционного движения в Европе в сороковые годы прошлого века.
А теперь вспомним исторические события, ставшие почвой, на которой взросло творчество Грига и Сибелиуса.
В судьбе их народов было немало общего. И финнам, и норвежцам долгое время пришлось бороться за свою самостоятельность против Швеции, расположенной между обеими странами и настойчиво стремившейся подчинить их, включить в состав единого великого шведского королевства. Эта борьба окрасила не только политическую жизнь Норвегии и Финляндии, но и всю их духовную жизнь, в том числе искусство.
Григ с юных лет проникся любовью к родному народу. Народные идеалы стали его собственными идеалами. «Я делаю то, что делает каждый обыкновенный норвежец: я стараюсь вложить хоть один кирпичик в то здание, которое называется „Норвегией"». Так определил великий норвежский музыкант свою гражданскую позицию. Поэтому ему и удалось воплотить в своей музыке душу норвежского народа так, как это не удавалось еще ни одному его предшественнику. И вышла Норвегия с музыкой Грига на мировую музыкальную трибуну.
То же самое можно сказать и про Сибелиуса. Почти шесть веков Финляндия находилась под гнетом Швеции. Она, в сущности, потеряла всякую самостоятельность. Недолгую передышку принесло, казалось, присоединение Финляндии к России. Но вскоре обнаружилось, что гнет русского царского правительства оказался еще более тягостным. Всякое проявление борьбы за независимость встречало жестокий отпор.
Однако передовая часть финского народа не собиралась мириться с унижением и гнетом. Сибелиус, вспоминая об обществе молодых представителей искусства, созданном в Финляндии в годы его юности, писал: «Мы обсуждали весь мир, все проблемы, но всегда в оптимистическом и революционном духе».
Связав свою творческую судьбу с судьбой родины, поставив на службу ей свой талант, и Григ, и Сибелиус возвысились до почетнейшего звания родоначальников, основоположников национальных музыкальных школ своих народов. И музыку своих народов они возвысили до уровня мировой музыкальной классики.
Сегодня, если строго следовать хронологии, мы должны были бы начать программу с Грига, а потом перейти к Сибелиусу. Тем не менее мы сделаем наоборот. И вот почему. Я убежден, что с музыкой Грига очень многие из вас в той или иной мере знакомы, слышали ее, соприкасались с ней. И даже если в вашей памяти она не слишком основательно закрепилась, то, услышав ее сегодня, вы, может быть, радостно удивитесь и скажете: «Так это же знакомая музыка!..» Да, вы ощутите ее, как знакомую, близкую, родную музыку.
Ну, а музыка Сибелиуса нам менее известна. И вот, поскольку все новое требует для своего восприятия большего внимания, большего напряжения душевных сил, мы решили начать с музыки Сибелиуса, а Григу посвятить второе отделение.
* * *
Сейчас прозвучит симфоническая поэма Сибелиуса «Финляндия». Поэма эта была сочинена при достаточно необычных обстоятельствах. Шли последние годы прошлого столетия. Русское царское правительство с особой силой давило на Финляндию, пытаясь лишить ее какой бы то ни было самостоятельности, какого бы то ни было права на самоопределение, стремясь превратить ее в бесправную окраину русской империи. И, как это обычно в таких случаях бывает, ответом стал подъем общественного движения за независимость. Финский народ не хотел и не мог мириться с тем, чтобы одно иго - шведское - сменилось другим - великодержавно-российским.
Прогрессивные деятели финского искусства активно включились в освободительное движение. По всей стране стали устраиваться благотворительные концерты, вечера, спектакли патриотического характера. Сбор поступал в помощь семей, особенно страдающих от репрессий. Один из таких концертов был составлен из живых картин, названных «Патриотическими сценами». Сцены эти иллюстрировали важнейшие события из истории Финляндии. Музыку к ним сочинил Ян Сибелиус. Завершалось это монументальное представление симфонической поэмой «Финляндия».
Кажется, никогда еще композитор не выражал с такой откровенностью и с такой силой свое отношение к родине. Он написал музыку о Финляндии угнетенной, о Финляндии борющейся и - пока это было лишь мечтой - о Финляндии победившей.
Народный дух пронизывал музыку «Финляндии». Сибелиус так говорил об этом: «Моя музыка настолько точно и верно воспроизводит финскую природу и финский характер, что многие говорят, будто я в своей музыке пользуюсь подлинными народными мелодиями».
Но подлинными напевами своего народа Сибелиус почти никогда не пользовался, так же как Глинка почти никогда не пользовался подлинными русскими напевами. И тем не менее так же, как музыка Глинки - насквозь русская, музыка Сибелиуса - насквозь финская.
Сибелиус и Григ - оба бесконечно любили свою родную природу. И это их сближало с Чайковским. У Чайковского с Григом были внутренне близкие, можно сказать, родственные музыкальные отношения, и их связывало глубокое взаимопонимание, творческая и человеческая дружба. Однако вряд ли можно говорить о каком-либо творческом влиянии одного из них на другого. Если же рассматривать отношения Чайковского и Сибелиуса, то прежде всего, очевидно, придется сказать о несомненном и весьма значительном влиянии Чайковского на Сибелиуса при отсутствии каких-либо личных дружеских контактов. Как музыка Чайковского отозвалась в музыке Сибелиуса, вы сами сможете сегодня убедиться. Однако свойственная обоим композиторам любовь к природе, я бы сказал - удивительное чувство родной природы, дает о себе знать в их творчестве, конечно, совершенно по-разному. У Чайковского - это бескрайние просторы полей и лугов, плавное течение спокойных рек, воспетые многими поэтами, белоствольная березка... У Сибелиуса - это могучие утесы, суровые скалы, темные хвойные леса, прозрачные горные озера...
Уже первые вступительные аккорды, открывающие поэму «Финляндия», приковывают наше внимание. Прислушайтесь к ним: каждый аккорд - это утес, каждый аккорд - скала. А после этой могучей картины суровой финской природы возникает музыка мечты. Мечты не пассивной, не бездеятельной. Она словно рождается в тяжкой атмосфере угнетения, подавленности и путь ее труден и непрост. Это не безмятежное восхождение к свету, а непрерывная, упорная борьба за свет. Поэтому с таким удовлетворением ощущаем мы в музыке первые его лучи. Поистине вся история финского народа воплощена в этом небольшом по масштабам, но глубоко содержательном произведении.
Впервые «Финляндия» была исполнена за пределами родины Сибелиуса в 1900 году - на Всемирной выставке в Париже. Сочинение покорило слушателей, принесло композитору мировую славу и ввело финскую музыку в круг явлений мировой художественной культуры.
Сибелиус с большой любовью относился к эпическому искусству своего народа. Многие его произведения связаны с народно-эпическим творением, широко известным под именем «Калевала».
«Калевала» - это финский, а если говорить точнее - карельский эпос. Именно там, в районах Карелии, издавна бытовали и потом были записаны народные песни, называвшиеся «сагами» и составившие знаменитую «Калевалу». Эти песни чем-то близки нашим русским северным песням-сказам, и так же, как они, обычно не читались, а пелись или, во всяком случае, произносились нараспев.
Сегодня после поэмы «Финляндия» будет исполнен «Туонельский лебедь» Сибелиуса - одна из его четырех симфонических поэм, программой которых стали выразительнейшие эпизоды из «Калевалы».
Вот краткое содержание «Туонельского лебедя»: есть доброе царство, имя которому Калевала, и есть другое царство - северное царство зла. И есть разделяющая оба царства река Туонела, по черным волнам которой плывет прекрасный лебедь. Но он,не только прекрасен. Он и страшен. Страшен потому, что своими прекрасными песнями завлекает в пучины черных вод и губит всякого, кто попытается нарушить запрет: переплыв Туонелу, войти в северное царство зла.
Сибелиуса увлекла эта легенда - мрачная, но неразрывно связанная с красотой природы, легенда, в которой добро так причудливо переплетается со злом. И он создал одно из лучших своих произведений, укрепившее славу создателя «Финляндии».
Когда сегодня будет звучать «Туонельский лебедь», прислушайтесь к непрерывно льющейся прекрасной песне, ее будет «петь» английский рожок - деревянный духовой инструмент густого, грудного, напряженного тембра. Но как бы прекрасна ни была мелодия этой песни, вы обязательно почувствуете, что ее зазывная, увлекающая красота таит в себе какую-то неотвратимую, фатальную опасность.
Вместе с «Финляндией» Сибелиус внес в мировое искусство отзвуки финской народной музыки: теперь к ним добавились отзвуки финской народной поэзии, финского эпоса.
Наконец, в первом отделении будет исполнено еще одно, пожалуй, самое популярное произведение Сибелиуса, одинаково любимое и дирижерами, и слушателями во всем мире - «Грустный вальс». Вот когда вы сразу почувствуете, что я имел все основания говорить о заметном влиянии на музыку Сибелиуса творчества Чайковского! Да, кажется, что этот вальс мог бы написать и сам Чайковский. Славянский колорит его совершенно очевиден. С Чайковским роднит эту музыку та традиция лирической вальсовости, которая принесла в русской музыке столько прекрасных плодов, начиная с «Вальса-фантазии» Глинки.
Близость к Чайковскому вы услышите и в другом. Сибелиус написал свой вальс к самой печальной сцене пьесы финского драматурга Ярнефельта «Смерть». Не удивительно, что вальс этот Сибелиус назвал «Грустным вальсом». Однако вслушайтесь в эту музыку как можно внимательнее. И вы услышите очень не простой, не однозначный, а непрерывно развивающийся «образ печали», «образ грусти». Словно человек, то совершенно подавленный безграничной печалью, то пытающийся вырваться из-под груза этой безжалостной печали. Вот он устремился к свету, вот почти достиг его, кажется, даже улыбнулся. Нет, опять эта неотвязная тоска, вызывающая слезы, заставляющая рыдать. Но человек опять не хочет сдаваться. Так и неизвестно, чем же кончится эта изнурительная борьба с горем, с печалью, с грустью. Но то, что грусть очень сильна, мы верим. И в то, что это действительно «Грустный вальс», мы тоже верим...
Не заставит ли вас этот «образ борьбы с грустью» вспомнить Чайковского? Как часто в его музыке в самых разных проявлениях мы ощущаем точно такое же стремление прорваться к радости сквозь завесу страданий и печали...
Но Чайковский - Чайковским, а все же собственный, оригинальный почерк Сибелиуса не заметить в «Грустном вальсе» невозможно. Он заметен и в особых, характерных для Сибелиуса поворотах мелодии, и в особом лаконизме формы, и прежде всего, конечно, в общем сосредоточенно-суровом характере всей музыки.
* * *
Я знал музыку Сибелиуса в тех сравнительно ограниченных пределах, в которых это было доступно в свое время, и никогда не предполагал, что судьба доставит мне возможность встретиться и лично познакомиться с самим Яном Сибелиусом. Но такая возможность возникла.
В январе 1945 года, когда Гитлер, понесший решительные поражения на всех фронтах, продолжал, однако, лаять перед микрофоном свои, теперь уже трагикомически звучавшие речи о завоевании мира, а с финским правительством Советский Союз уже заключил перемирие, в Финляндию, по приглашению только что созданного Общества Финско-Советской дружбы, отправилась первая делегация деятелей советской культуры. Мы ехали закладывать основы дружбы наших народов в области науки и искусства. Тогда и появилась у меня счастливая возможность встретиться с Сибелиусом. Я очень надеялся на то, что личная встреча поможет мне разгадать две загадки его личности и его творчества, на которые я сам никак не мог найти ответа.
Первой загадкой было для меня долгое творческое молчание Сибелиуса. Ведь к тому времени прошло уже почти двадцать лет, как он завершил последнее свое сочинение. Композитор, всегда работавший так много и непрерывно, вдруг замолчал. Разве это не загадка?
А вот вторая загадка, интересовавшая меня, пожалуй, даже больше, чем первая, поскольку касалась она той музыки, которую Сибелиус уже создал: откуда в этом замкнутом, суровом человеке, родившемся и выросшем в таком суровом крае, откуда в его музыке возникает порой такая нежная, ласковая улыбка?
И вот я был приглашен в загородный дом патриарха финской музыки, в котором он жил уже много лет, не выезжая даже в Хельсинки, где ежегодно устраивались фестивали, посвященные его музыке.
Этот деревянный, большой, но скромный дом он назвал «Айнола» по имени своей жены Айно.
Подробно рассказывать о нашей встрече я, к сожалению, не могу - не позволяет время. Поэтому коснусь лишь двух своих «загадок». Зная, что на вопросы о своих новых замыслах он обычно уклончиво отвечает: «Это запечатанная книга», я все же не удержался и как можно деликатнее спросил, не расскажет ли он мне что-нибудь о своих новых работах. Он улыбнулся и сказал: «Я не люблю говорить о своих незаконченных работах, но одно могу Вам сказать: я не Обломов». Выдержав небольшую паузу, добавил: «И не Рудин»... И перевел разговор на другую тему...
Да, это верно: он не был ленив, как Обломов, и не был пассивным мечтателем, подобно Рудину. Однако до конца своей долгой жизни (умер он в возрасте девяноста двух лет, в 1957 году) он так и не создал ни одного нового сочинения. Во всяком случае, после его смерти не опубликовано никаких материалов, которые давали бы основание думать о существовании каких-либо неизвестных его сочинений. Многочисленные почитатели таланта Сибелиуса так и не дождались его новой, Восьмой симфонии.
Так первая загадка осталась для меня неразгаданной...
А вот загадку о ласковых, нежных улыбках, мне кажется, я разгадал. Разгадал неожиданно и очень просто. В середине нашего разговора, проходившего в рабочем кабинете Сибелиуса, он пригласил меня на чашку кофе в соседнюю комнату - библиотеку. В центре маленького, низкого столика я увидел вазочку вытянутой формы (вроде маленькой ладьи), сделанную из березовой коры. В вазочке, заполненной землей, росли свежие, душистые ландыши. За окнами стояла морозная январская погода, а тут - живые ландыши!.. Оказалось, что Сибелиус очень любит ландыши и своими руками выводит их в «Айноле» и летом и зимой.
У него, живущего в суровом крае, я вдруг обнаружил душевную потребность в нежном цветке белого ландыша. Мне показалось, что вторую загадку - загадку души Сибелиуса, его улыбки, - я разгадал...
Вот и вы сейчас, когда будете слушать музыку Сибелиуса, может быть, услышите в ней не только суровую, но и нежную природу Финляндии, не только суровый, но и нежный характер самого композитора.
