ПЕРВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Незадолго до первой мировой войны газеты всего мира сообщили о трагической гибели огромного океанского парохода «Титаник», предназначенного для регулярных пассажирских рейсов между Европой и Америкой. В открытом море «Титаник» наскочил на плавающую ледяную гору-айсберг и затонул.
В первые же минуты после катастрофы обнаружилось, что спасти удастся только женщин, детей, да и то не всех. Ужас охватил людей, находившихся на пароходе...
И тут произошло нечто невероятное. На верхнюю палубу вышли музыканты симфонического оркестра, плывшего на «Титанике», дававшего по вечерам концерты для пассажиров. Они вышли со своими инструментами в руках, расселись в таком же порядке, как всегда сидели в концертах, и заиграли...
Заиграли Третью симфонию Бетховена. Героическую симфонию героического композитора. Симфонию великого музыканта, чья жизнь и чье творчество были насыщены неустанной, напряженной борьбой против жестоких ударов судьбы, обрушивавшихся на него буквально с первых до последних дней его жизни, борьбой с горем, нуждой, унижениями и несправедливостью, борьбой за жизнь, за счастье, за радость...
Смертельно раненный «Титаник» погибал медленно, мучительно долго, словно не хотел расставаться с жизнью. А сотни людей, обреченных вместе с ним на гибель, слушали музыку бетховенской симфонии, и эта музыка укрепляла их волю, вливала в них мужество, уберегала от паники, от душевных мук, от сумасшествия, от всего, что неизбежно угрожало каждому, кто находился в эти минуты на тонувшем корабле.
Музыка Бетховена звучала мужественно и величаво, заглушая шум воды, заполнявшей тело корабля, заглушала страдания гибнувших людей. Она звучала до той минуты, пока волны не накрыли палубу вместе с музыкантами, вместе с последними звуками бетховенской симфонии.
Какой могучей силой должна обладать музыка, способная оказать людям поддержку в такую трагическую минуту жизни, сохранить им душевное равновесие, человеческое достоинство...
Вот еще одна, совсем другая страница из жизни этой музыки, связанная с хорошо всем вам известным именем Юлиуса Фучика. Талантливый чешский писатель и журналист, неутомимый борец-антифашист, он готов был отдать жизнь за счастье своего народа, за освобождение его от ига гитлеровских поработителей. Фашисты напали на его след, арестовали и заточили в тюрьму, в камеру-одиночку.
Вероятно, многие из вас читали удивительную, единственную в своем роде книгу, написанную Фучиком в тюрьме,- «Репортаж с петлей на шее». Книга эта рождена мужеством Фучика, силой его воли, решимостью бороться до последней капли крови. Лишенный возможности участвовать в непосредственной борьбе с врагом, он превратил в оружие борьбы свою личную трагедию - обреченность на смерть. Из заточения, своим словом и примером своего мужества он вдохновлял товарищей по борьбе, находившихся на свободе.
Но вот ему объявляют смертный приговор. Теперь он уже точно знает: наступает конец. Он не знает только одного - когда это случится: через час или через сутки, ночью или на рассвете... Это была самая страшная из всех возможных пыток. Она продолжалась две недели!
Я хочу напомнить вам, что Юлиус Фучик был человеком, которого всегда наполняла радостность. Он излучал ее, как солнце излучает свои лучи, она согревала всех, кто соприкасался с ним, кто хоть раз оказывался вблизи от него...
Теперь слушайте внимательно: бесстрашный, сильный духом борец-антифашист, узнав о том, что он приговорен к смертной казни, пишет из тюрьмы своим родным последнее письмо. И кончается это письмо такими словами: «Верьте мне: то, что произошло, ничуть не лишило меня радости, она живет во мне и ежедневно проявляется мотивом из Бетховена». И добавляет: «Человек не становится меньше от того, что ему отрубят голову».
Через неделю он был казнен...
Задумайтесь над этими удивительными словами: через полтора столетия могучий революционер-музыкант словно протянул руку могучему революционеру-антифашисту и помог ему дойти до конца своего трагического, но мужественного боевого пути, не склонив голову даже на пороге смертного часа...
Можно ли найти более убедительный пример, говорящий не только о бессмертии бетховенской музыки, но и о неисчерпаемости душевных, нравственных, идейных сил, которые великий композитор подарил человечеству своей прекрасной музыкой?!..
Но не только в тяжелые минуты жизни музыка Бетховена бывает нужна человеку. В минуты радости тоже. На 8 съезде Советов, после принятия Конституции Советского Союза, прозвучала знаменитая Девятая симфония Бетховена, завершающаяся грандиозным хором на слова Шиллера - «Одой к радости».
Удивительно ли, что такие титаны, как Маркс и Энгельс, преклонялись перед гением Бетховена, а великий Ленин, выделяя его среди музыкантов всех эпох и народов, посвятил ему такие слова, каких не сказал даже о Чайковском, чью музыку так бесконечно любил!
Что же обессмертило музыку Бетховена, чье двухсотлетие со дня рождения отмечается сейчас во всем мире как одно из самых знаменательных событий в истории человеческой культуры? Почему, покорив своих современников, она с каждым новым поколением все глубже и глубже входит в жизнь великого множества людей, становясь опорой в борьбе за счастье, справедливость, свободу, утешая их в горестях и страданиях, сопровождая в победах, радостях и веселье?!
Почему эта музыка так близка нам, строителям новой жизни, нового общества? Почему так растет ее популярность? Почему сегодня она стала такой дорогой и близкой самым широким кругам нашего народа, начиная со школьников, с вас,- для которых имя Бетховена и его музыка неотделимы от всей вашей духовной жизни, вашей культуры, от мира ваших мыслей и чувств?!
Я не буду рассказывать вам историю жизни великого немецкого музыканта. Уверен, что хотя бы в общих чертах, она всем вам известна. Но все же, сегодня - в концерте, посвященном двухсотлетию со дня рождения Бетховена, - я должен хоть кое-что, хоть самое главное рассказать вам о его жизни.
* * *
Жизнь Бетховена представляет собой непрерывную цепь печальных событий, тревог и страданий. Родился он в бедной, почти нищей семье. Отец его был человеком опустившимся, пьяницей, грубым и жестоким в обращении с измученной женой и детьми. Тяжелые, изнурительные болезни всю жизнь преследовали Бетховена, подтачивая его здоровье. Ему не было еще тридцати лет, когда он ощутил первые признаки приближающейся глухоты, которая впоследствии отделила его непроницаемой стеной от окружающего мира. Бетховен был несчастен в любви: он мечтал о хорошем, добром друге, о верной, любимой жене, но так и умер в одиночестве. Он усыновил своего осиротевшего племянника, полюбил его со всей силой нерастраченной отцовской любви, но мальчик оказался испорченным, недобрым, плохим человеком и принес своему воспитателю лишь новое горе, новые страдания. Родившись в простой семье, происходившей из крестьян, Бетховен ненавидел богатых и знатных, бессердечных, не способных оценить подлинное искусство аристократов, но вынужден был начать свою артистическую жизнь с унижавшей его достоинство должности придворного музыканта. Ведь это было время, когда музыкантов относили к разряду слуг. В газетах того времени нередко можно было встретить объявление такого рода: «Ищу лакея, играющего на флейте и умеющего аккомпанировать на клавесине».
Каково было Бетховену с его болезненно обостренным чувством собственного достоинства выполнять роль такого лакея, надевая на себя зеленый камзол, короткие панталоны, шелковые чулки, дополняя этот наряд шпагой и белым, напудренным париком с косичкой!
Но ни болезни и даже глухота, ни беды и унижения не сломили могучий дух Бетховена. Он был могуч телом и душой, в нем был неиссякаемый запас энергии.
Было в нем и великолепное чувство юмора, которое он тоже сохранил до конца своих дней. Добродушно подшучивая над одним из своих друзей - скрипачом, чрезмерно тучным для своего возраста, Бетховен написал шуточный канон для четырехголосного хора, назвав его «Похвала тучности». Когда сочинил дуэт для альта и виолончели, посмеиваясь над близорукостью первых его исполнителей, одним из которых, кстати, был сам, сделал на нотах надпись: «Дуэт для двух пар очков». А каким поразительным юмором насыщена его широко известная пьеса для фортепиано - большое рондо под названием «Ярость по поводу утерянного гроша»! Сколько остроумия и фантазии в этой музыке, рисующей переживания человека, неистово разыскивающего утерянную монету: паническая суматоха, отчаяние, слезы, гнев... Чего-чего только не происходит здесь, пока два радостных аккорда не возвестят о том, что грош, наконец, найден!
Бетховен сам не раз говорил, что склонен к веселью, к развлечениям. Но судьба готовила ему иную жизнь. Сперва с тревогой, потом с ужасом замечает он, как к нему - совсем еще молодому человеку, композитору, полному грандиозных творческих планов, подкрадывается страшное бедствие - глухота. Он не находит спасения от мучительного шума в ушах, в голове. Стремившийся к людям - он начинает сторониться их. Рожденный жить в обществе - он погружается в одиночество.
Вы только вдумайтесь: вот он на прогулке в деревне, в поле со своим любимым учеником, композитором Рисом. «Как прекрасно играет пастух на свирели»,- говорит ему Рис. Бетховен прислушивается, но ничего не слышит, кроме шума в ушах. Это было еще в молодые годы. А вот на склоне лет: сам он уже не решается дирижировать последней своей - Девятой симфонией, но стоит рядом с дирижером и смотрит на оркестрантов. Симфония имеет триумфальный успех, вызывает бурю рукоплесканий. Но Бетховен не слышит их. Тогда одна из солисток поворачивает его лицом к публике, и он... видит эти рукоплескания. От волнения он лишается чувств...
Болезнь неумолимо нарастала. Бетховен уже не в силах был скрывать ее от людей. Его отчаяние достигло, казалось, предела. Впервые пришла к нему мысль о самоубийстве. Он пишет свое знаменитое письмо к родным, названное Гейлигенштадтским завещанием по имени городка в предместьях Вены, где он тогда жил. Трудно поставить рядом с этим завещанием что-либо равное ему по силе трагизма, по глубине выраженных в нем страданий и одновременно жажды жизни и творчества.
Дни, когда было написано Гейлигенштадтское завещание, оказались тем тяжелым, но спасительным душевным кризисом, который привел не к гибели, а к рождению нового Бетховена, в стократ более могучего, в стократ более жизнеспособного. Мысль о самоубийстве отброшена. И он восклицает: «Судьба! Я схвачу тебя за глотку, совсем согнуть тебе меня не удастся!»
И вот тут я должен сказать вам о самом главном: о том, что определило всю натуру Бетховена, всю его личность, его мировоззрение, его творчество.
Бетховен родился, рос и формировался как человек и как композитор в пору Великой французской революции. Он жил в одной из рейнских провинций Германии, совсем близко от границы с Францией. До него доходили революционные стихи, революционные песни, революционные лозунги, провозглашавшие Свободу, Равенство и Братство. Простолюдин, ненавидевший все, что было связано с аристократией, с классом знатных и имущих, Бетховен бросает вельможе, оскорбившему его самолюбие, такие слова: «Князь, всем, чем Вы являетесь, Вы обязаны случайности своего происхождения. Всем, чем я являюсь, я обязан самому себе...». Бетховен впитал в себя новые идеи, выдвинутые революцией и подхваченные передовыми кругами Германии той поры. Он проникся этими идеями, почувствовал и понял, что только борьба может принести человеку свободу, только борьба может дать человеку счастье, только борьба может сделать человека настоящим человеком.
И если эти идеи, запав в его сознание и сердце, зрели уже давно, то в Гейлигенштадтские дни они достигли небывалой силы напряжения. Из сплава великой скорби и великой силы родился новый, Бетховен.
На смену просто мужественному Бетховену пришел Бетховен революционно-героический. Ему было тогда тридцать два года.
И вот одну за другой создает он «Героическую» (Третью) симфонию, в которой смерть героя приводит к дорогой, но прекрасной победе; шекспировскую по своей мощи фортепианную сонату «Аппассионата», воплотившую силу человеческого духа, не склонившегося под натиском страданий; революционно-героическую по сюжету и по музыке, единственную свою оперу «Фиделио»; героическую увертюру «Кориолан» и, наконец, музыку, которую вы сейчас услышите, - музыку к трагедии великого современника и соотечественника Бетховена поэта Гёте - «Эгмонт».
Трудно, кажется, было бы Бетховену найти сюжет более отвечающий его идеалам, чем эта трагедия. Герой трагедии Эгмонт становится во главе народа, борющегося против своих угнетателей. Он погибает в неравной борьбе. Погибает и его юная возлюбленная, прелестная Клерхен. Но не погибает идея борьбы за свободу. Она живет. Она торжествует победу.
Музыка Бетховена «Эгмонт» написана к драматическому спектаклю точно так же, как позже Григ сочинил свою музыку «Пер Гюнт» к пьесе Ибсена, а Чайковский - свою «Снегурочку» к сказке Островского. Все эти широко известные сочинения представляют собой ряд отдельных музыкальных номеров, связанных единством идеи и характера, объединенных целостной музыкально-драматической формой, интонационным родством.
В «Эгмонте» вы сперва услышите знаменитую увертюру. Музыка этой увертюры после краткого, но остро контрастного, конфликтно-драматического вступления вовлекает нас в атмосферу напряженной, не знающей отдыха борьбы, как стрела, устремленной к победе.
Потом две песни Клерхен - боевой подруги Эгмонта. Первая - ее любимая солдатская песня, в которой звучит сильный, мужественный характер девушки, роднящий ее с самим Эгмонтом. Про вторую песню сама Клерхен говорила: «Эта песня наделена волшебной силой: я не раз убаюкивала ею одно взрослое дитя». Ясный намек на то, что песня эта посвящена Эгмонту, и поет в ней Клерхен о своей любви к нему.
А после этих песен прозвучит симфонический эпизод «Смерть Клерхен». Узнав о том, что Эгмонт приговорен к смерти, а может быть, уже и казнен, Клерхен принимает яд и умирает. Музыка этой печальной сцены, оплакивающей смерть юной Клерхен, потрясает своей нежностью, своей глубокой человечностью.
И сразу же, словно вырастая из этой печали, возникает героический монолог Эгмонта. Большая его часть звучит без музыки. Она вновь, с огромной силой, вступает лишь вместе с последними словами Эгмонта, обращенными к народу: «За Родину сражайтесь! С радостью отдайте вы жизнь за то, что вам дороже всего: за вольность, за свободу!»
«Симфония победы», прославляющая свободу, завершает все произведение. Внимательные слушатели, вероятно, услышат в последних тактах этой краткой «Симфонии» ту же самую музыку, которая предварительно прозвучит и в последних тактах увертюры. Так возникает своего рода арка, скрепляющая все стройное здание, которое сейчас предстанет перед вами в своем живом звучании.
Когда Гёте услышал эту музыку, он сказал: «С поразительной гениальностью Бетховен проник в мои намерения».
Пьеса Гёте давно уже не ставится на театральных сценах, а музыка Бетховена, рожденная этой пьесой, живет до сих пор, и можно не сомневаться в ее бессмертии. С огромной силой утверждает она великую мысль, пронизывающую многие лучшие творения Бетховена: смертен человек, смертен герой, но народ, человечество - бессмертны!
* * *
Говорить о Бетховене, минуя чудесный мир его фортепианных сонат, невозможно. Поэтому, нарушая общепринятые нормы, мы включили в программу симфонического концерта одну из его фортепианных сонат.
Свой выбор мы остановили на так,называемой «Лунной сонате». И не только потому, что это одно из самых изумительных сочинений Бетховена, но и потому, что она покажет вам Бетховена с новой стороны, которую музыка «Эгмонта» еще не раскрыла, разве что прикоснулась к ней в эпизоде «Смерть Клерхен».
Я уверен, что большинство из вас знает «Лунную сонату» и по-настоящему любит ее. Сколько бы раз мы ни слушали эту волшебную музыку, она покоряет нас своей красотой, глубоко волнует могучей силой воплощенных в ней чувств.
Для того чтобы испытать на себе неотразимое воздействие музыки этой сонаты, можно и не знать, при каких жизненных обстоятельствах она была сочинена; можно не знать и того, что сам Бетховен называл ее «сонатой-фантазией», а название «Лунная», уже после смерти композитора, присвоили ей с легкой руки одного из друзей Бетховена - поэта Людвига Рельштаба. В поэтической форме Рельштаб выразил свои впечатления от сонаты, в первой части которой он увидел картину лунной ночи, тихой глади озера и безмятежно плывущей по ней лодки. Я думаю, что, прослушав сегодня эту сонату, вы согласитесь со мной, что такое толкование весьма далеко от действительного содержания бетховенской музыки и название «Лунная» - как бы мы к нему ни привыкли - вовсе не соответствует характеру и духу этой музыки.
Да и надо ли вообще «присочинять» к музыке какие-то собственные программы, если мы знаем реальные жизненные обстоятельства, при которых она была создана, и какие, следовательно, мысли и чувства владели композитором при ее создании.
Вот если вы будете знать, хоть в общих чертах, историю возникновения «Лунной сонаты», я не сомневаюсь в том, что и слушать, и воспринимать ее будете по-иному, чем слушали и воспринимали до сих пор.
Я уже рассказывал сегодня о том глубоком душевном кризисе, который пережил Бетховен и который был запечатлен в его Гейлигенштадтском завещании. Именно накануне этого кризиса и, несомненно, приблизив и заострив его, в жизни Бетховена произошло важное для него событие. Как раз в то время, когда он ощутил приближение глухоты, он почувствовал (или, во всяком случае, ему так показалось), что впервые в жизни к нему пришла настоящая любовь. О своей очаровательной ученице, юной графине Джульетте Гвиччарди он стал думать, как о своей будущей жене. «...Она меня любит, и я ее люблю. Это - первые светлые минуты за последние два года», - писал Бетховен своему врачу, надеясь, что счастье любви поможет ему одолеть свой страшный недуг.
А она? Она, воспитанная,в аристократической семье, свысока смотрела на своего учителя - пусть знаменитого, но не знатного происхождения, да к тому же еще и глохнущего. «К несчастью, она принадлежит к другому сословию», - признавался Бетховен, понимая, какая пропасть лежит между ним и его возлюбленной. Но Джульетта и не могла понять своего гениального учителя, она была для этого слишком легкомысленна и поверхностна. Она нанесла Бетховену двойной удар: отвернулась от него и вышла замуж за Роберта Галленберга - бездарного сочинителя музыки, зато графа...
Бетховен был великим музыкантом и великим человеком. Человеком титанической воли, могучего духа, человеком высоких помыслов и глубочайших чувств. Представляете себе, как велики должны были быть и его любовь, и его страдания, и его стремление одолеть эти страдания!
«Лунная, соната» и была создана в эту трудную пору его жизни. Под настоящим ее названием «Sonata quasi una Fantasia», то есть «Соната вроде фантазии», Бетховен написал: «Посвящается графине Джульетте Гвиччарди»...
Вслушайтесь теперь в эту музыку! Вслушайтесь в нее не только своим слухом, но и всем своим сердцем! И, может быть, теперь вы услышите в первой части такую безмерную скорбь, какой никогда раньше и не слышали; во второй части - такую светлую и в то же время такую печальную улыбку, какой раньше и не замечали; и, наконец, в финале - такое бурное кипение страстей, такое неимоверное стремление вырваться из оков печали и страданий, какое под силу только подлинному титану. Бетховен, пораженный несчастьем, но не согнувшийся под его тяжестью, и был таким титаном.
|
