ПЕРВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 
Концерт, на который вы сегодня собрались в этом зале и который вместе с вами будет слушать по радио множество юных, а может быть, и не только юных любителей музыки,- это необычный концерт.
Вы услышите его в один из тех апрельских дней 1970 года, когда своей вершины достигло празднование в нашей стране и во всем мире столетия со дня рождения Владимира Ильича Ленина, чья могучая, титаническая личность вызывает восхищение, любовь и глубокое уважение сотен миллионов людей на всех континентах земного шара.
Имени Ленина, его прекрасному, бессмертному образу посвящается этот концерт. И я очень хочу, чтобы он не только принес вам радость общения с замечательной музыкой, не только наполнил ваши души красотой этой музыки, но и вызвал в вас желание задуматься над некоторыми вопросам~и искусства и жизни, желание внимательнее присмотреться и прислушаться к искусству, с которым вы встречаетесь в своей жизни, проверить свое отношение к нему.
И, конечно же, я больше всего хочу, чтобы этот концерт помог вам сблизить в своем сознании образ Ленина с музыкой - не только той, которую вы сегодня услышите, но и со всем богатейшим миром музыки, который был так ценим Лениным, был ему так дорог.
* * *
«Искусство принадлежит народу» - кто из вас не знает этих знаменитых ленинских слов?! Кто из вас не встречал их, написанных в школах, в Домах и Дворцах пионеров, в пионерских лагерях, в клубах, концертных залах, над порталами театральных сцен?!
Но давайте спросим себя - что слова эти означают? И, главное, как сам Ленин развивал эту свою мысль, как он разъяснял ее, о каком искусстве говорил, какое искусство хотел сделать достоянием каждого человека, всех людей, всего народа?
Чтобы ответить на эти вопросы, прежде всего обратим внимание на то, что Ленин очень четко различал грань между внешним, зрелищным, развлекательным искусством и искусством настоящим, содержательным, великим.
Вот, послушайте, как он говорил об этом: «...зрелища - это не настоящее большое искусство, а скорее более или менее красивое развлечение...» И далее решительно утверждал: «...наши рабочие и крестьяне заслуживают чего-то большего, чем зрелищ. Они получили право на настоящее великое искусство».
Вот над этим стоит призадуматься. Если о значении великого искусства Ленин говорил еще в первые годы после революции, когда огромному большинству нашего народа приходилось еще овладевать самыми основами культуры и даже самой простой грамотностью, то во сколько же раз громче должны звучать эти ленинские слова сегодня по отношению к вам - юному поколению шестидесятых и семидесятых годов, к вам, кто опирается на культуру своих родителей и сам располагает такими огромными возможностями для овладения вершинами культуры, о которых не могли и мечтать ваши матери и отцы!
Что же такое настоящее, большое искусство? Прежде всего не надо понимать слово «большое» в прямом его смысле и думать, что произведения большого искусства - это обязательно большие произведения, произведения крупных форм. Вовсе нет! Когда мы, например, говорим о произведениях, с наибольшей силой отразивших в музыке события Великой Отечественной войны и, главное, воплотивших дух советского народа, проявившийся с такой силой в военные годы, мы ставим в один ряд и Седьмую («Ленинградскую») симфонию Дмитрия Шостаковича, исполнение которой продолжается больше часа, и песню Александрова на слова поэта Лебедева-Кумача «Священная война», звучащую не более трех минут. Точно так же пустой развлекательной побрякушкой может оказаться не только коротенькая модная эстрадная песенка, но и многосерийный детективно-приключенческий фильм, состряпанный по избитым американско-европейским стандартам.
Значит, заметим, чтобы не сбиться с пути: настоящее большое, великое искусство - это прежде всего искусство больших мыслей и глубоких чувств, независимо от того, в каких масштабах и формах эти мысли и чувства выражены.
Сам Ленин, по-настоящему любивший и понимавший искусство, особенно музыку, любил и песни - народные, революционные и классические, любил инструментальные сочинения - небольшие пьесы Грига, Шопена, любил сонаты Бетховена, любил и монументальные симфонии - прежде всего Чайковского и Бетховена.
К какому бы из любимых Лениным сочинений мы ни обратились - будь то русская народная песня «Камушка» или рабочая революционная песня «Замучен тяжелой неволей», будь то знаменитая бетховенская соната «Аппассионата» или не менее знаменитая Шестая («Патетическая») симфония Чайковского, - мы сразу же чувствуем: это не просто прекрасные по музыке произведения, это произведения больших мыслей и поэтому заставляющие нас самих о многом думать, произведения глубоких чувств и поэтому вызывающее в нас самих глубокие душевные переживания.
Вот о каком искусстве думал Ленин, когда сказал свои знаменитые слова: «Искусство принадлежит народу». Вот к какому искусству каждый из нас должен стремиться, если хочет, чтобы жизнь его не была бедной, серой, лишенной подлинной красоты и настоящего творческого вдохновения, которое необходимо каждому человеку, в какой бы области он ни трудился, какой бы профессии ни посвятил свою жизнь!..
* * *
Какую же музыку вы услышите сегодня, в концерте, посвященном такой знаменательной дате, такому великому имени, такой большой теме?
С музыкой двух гениальных композиторов предстоит вам сегодня встретиться, композиторов, которых вы все, конечно, давно уже знаете и, уверен, очень любите - Бетховена и Чайковского. Но, как бы хорошо вы ни знали музыку этих композиторов, вероятно, мало кому из вас довелось в течение одного вечера услышать два самых замечательных их произведения. Сегодня вы их услышите.
В первом отделении концерта прозвучит Шестая («Патетическая») симфония Петра Ильича Чайковского.
Сам Чайковский признавался, что сочинял эту симфонию с особым подъемом и волнением. Он был убежден, что это самое лучшее из всех его сочинений, что никогда до этого он не писал и никогда уже не напишет ничего, что могло бы стать в один ряд с Шестой симфонией. Он вложил в эту симфонию всю свою душу. Он любил «Патетическую» и гордился ею...
Что же хотел Чайковский выразить в музыке этого сочинения? Он не скрывал, что в основе симфонии лежит какая-то совершенно определенная программа, но какая - он никому так и не сказал. Через девять дней после того, как сам композитор продирижировал первым исполнением симфонии (это было 7 мая 1893 года), он скончался. Шестая симфония стала его «лебединой песней». Только сама музыка может теперь ответить нам на вопрос - о чем же она написана. И судьба симфонии, ее жизнь, все то, что можно назвать «биографией сочинения», тоже, конечно, помогает нам получить ответ на этот вопрос.
В годы эмиграции (в 1903 году) Владимир Ильич Ленин писал своей матери Марии Александровне из Лондона: «Недавно были первый раз за эту зиму в хорошем концерте и остались очень довольны, - особенно последней симфонией Чайковского («Патетической»). Бывают ли у вас в Самаре хорошие концерты?..».
Вот теперь постараемся понять, почему Ленину так понравилась и почему он потом всю жизнь так любил именно Шестую симфонию Чайковского, которая завершается (вы это сегодня услышите) скорбной, траурной музыкой, можно сказать - трагической картиной смерти?
Ведь Ленин был великим революционером, следовательно, по природе своей был мужественным борцом, человеком кипучей деятельности, влюбленным в жизнь, подлинным оптимистом! А тут музыка приводит в своем развитии к смерти. Как же это понять?
Я приведу вам несколько фактов из «биографии» Шестой симфонии. В годы Великой Отечественной войны, когда на фронте наступил перелом и Советская Армия стала одерживать над гитлеровской армией одну за другой все более могучие и блестящие победы, в радостных концертах после очередного победного салюта очень часто звучала одна из частей Шестой симфонии Чайковского.
А вот совсем близкий к нам по времени факт: несколько дней назад, в большом праздничном концерте в Кремлевском Дворце съездов для участников торжественного заседания в честь столетия со дня рождения Ленина, мы увидели небольшой кинофильм, авторы которого показали, как претворяются в жизнь самые значительные, самые смелые, самые дерзновенные мечты нашего народа, вплоть до запуска космических кораблей. И сопровождался этот фильм музыкой все из той же Шестой симфонии Чайковского.
А вот факт из совсем другой области жизни. Не так давно, в книге Юдина - знаменитого советского хирурга, умершего вскоре после войны (книга называется «Размышления хирурга»), я прочитал глубоко поразившую меня фразу. Вот что написал Юдин, спасший своим талантом, волей и хирургическим мастерством жизнь многих людей: «...перед особо трудными операциями я привык у себя в кабинете перелистывать партитуру Шестой симфонии Чайковского».
Что же это за музыка, которая вызывала восхищение Ленина, отвечала настроениям народа-победителя, звучала в унисон с самыми светлыми нашими мечтами, укрепляла силы хирурга перед сложными операциями?
Все дело в том, что Чайковский безмерно любил жизнь, любил людей, свой народ, родную природу и в музыке, которую он создавал, отразилось его постоянное стремление к добру, к свету. Шестая симфония действительно завершается трагической картиной смерти, но главное в ней - вовсе не смерть, а борьба за жизнь, поразительное по силе устремление к свету, к красоте человеческой души.
Уже в музыке первой части симфонии, я уверен, все вы услышите эту страстную любовь Чайковского к жизни, почувствуете, как нужны ему свет и красота. Но пока это еще недостижимо. Музыка, от которой ускользают свет и радость, становится грозной, страшной в своих страданиях, она словно мечется и рыдает.
Не удивительно, что Чайковский, по его собственному признанию, сочиняя Шестую симфонию, «очень плакал»...
Все, чего ему удалось достигнуть к концу первой части,- это лишь успокоение от только что пережитых душевных бурь, от борьбы и страданий. Но все же успокоение это настолько очевидно, что вторая часть симфонии вводит нас в мир тихой, ласковой красоты и звучит почти как лирический вальс.
Почему же «почти»? Вы, конечно, хорошо знаете, что вальс пишется всегда в трехдольном движении, то есть со счетом на три: раз-два-три, раз-два-три... А эта музыка написана необычно, со счетом на пять.
Прислушайтесь внимательно, и вы услышите, что она все таки звучит, как вальс. Но вальс какой-то по-особому трепетный, неуравновешенный, взволнованный...
Вальсовая музыка чаще всего вызывает в нашем представлении образы светлой жизни, юности, надежд, любви. Именно эти образы вызывает в нашем воображении и музыка второй части симфонии. Все грозы жизни как будто отгремели, и тучи уходят, небо светлеет.
Наступает третья часть - знаменитый марш (он-то и звучал в победных концертах во время войны!). Рождается этот марш постепенно, словно не сразу решается обнаружить себя. Окруженные журчанием оркестра, вихрями оркестровых пассажей, звучат сперва лишь коротенькие маршевые интонации. Но, к концу части музыка превращается в настоящий марш и достигает такой ослепительной яркости, какой Чайковскому никогда еще не удавалось достичь. Это как гимн жизни и солнцу! Как сама жизнь и само солнце!...
И вдруг - четвертая, последняя часть. Силу падения здесь можно сравнить лишь с силой только что на наших глазах происшедшего взлета...
Вспомните один из самых прекрасных античных мифов - миф об Икаре. Икар взлетел в небо на крыльях, сделанных ему его отцом Дедалом, и достиг солнца. Но крылья, сделанные из перьев, скрепленных воском, не выдержали жара солнечных лучей, и Икар, упав со страшной высоты, погиб, поглощенный морскими волнами. Но солнца он все-таки достиг!
Как по-вашему, что дороже нам в этом мифе, что в нем важнее: полет Икара к солнцу или его падение и гибель?
Ну, конечно же, то, что Икар взлетел ввысь и достиг солнца, а не то, что он погиб, сделало миф о нем бессмертным. И имя Икара вот уже множество столетий звучит, как символ полета смелой человеческой мечты, как символ самых дерзновенных устремлений человеческого сердца и разума.
Когда-то видный советский музыкант Рыжкин вспоминал миф об Икаре в своей работе, посвященной Шестой симфонии Чайковского.
И я думаю, что он был совершенно прав. Ведь так же, как в этом мифе главная идея заключена не в падении Икара, а в его взлете к солнцу, главная идея симфонии Чайковского заключена не в смерти, звучащей в ее финале, а в могучих жизненных силах, стремящихся как можно дальше отдалить смерть - этот неизбежный конец всякой жизни, но, конечно же, не цель жизни, не главное, что в ней есть.
Чайковский наверняка не думал об античном мифе про Икара, сочиняя свою «лебединую песню», и я очень прошу вас тоже не думать, что его Шестая симфония посвящена этому мифу, рассказывает о нем или вообще как-то с ним связана. Я рассказал об Икаре только для того, чтобы помочь вам уловить то, что заложено в самой музыке симфонии, программа которой так и осталась нам неизвестной.
Рассказал я вам об Икаре и потому, что несомненное внутреннее родство мифа и симфонии в значительной мере помогает нам понять, почему симфония, кончающаяся смертью, не только не вселяет в слушателей уныния и печали, но, напротив, вызывает огромный подъем жизненных сил.
В книжке музыкального писателя Пожидаева я прочитал волнующий рассказ о том, как советский солдат, попавший домой с фронта всего лишь на несколько часов, «побрился, помылся и, что вы думаете, завел пластинку! Шестую симфонию Чайковского! Слушал молча, серьезно... в конце как-то посветлел, хоть такая там грустная музыка! А потом сказал: „Теперь можно идти. Отлегло..." И ушел».
Как все это понятно!
Такая музыка, действительно, делает нас и чище, и лучше, и сильнее... За это мы ее и любим.
И мне очень хочется; чтобы вы внимательно вслушались в эту прекрасную, непередаваемо-прекрасную музыку и тоже на всю жизнь полюбили ее!...
|
