Пятница, 29.03.2024, 01:59
Меню сайта
Категории раздела
7000 километров по турции
В.И.Данилов Издательство "Наука" 1975г.
Великие мыслители Средней Азии
С.Н. Григорян Издательство "Знание" 1958г.
Ровесники
Беседы о музыке для юношества
Форма входа
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Все книги онлайн

Главная » Книги » Другое » Ровесники

Беседа третья - Бах и Щедрин


ПЕРВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

 Один мудрый человек сказал: «Понимание современности возможно лишь при условии некоторого предвидения будущих явлений, идущих на смену настоящего. Оценка настоящего возможна лишь на основе знания прошлого. Без этих непременных условий никакой талант не сможет создать что-либо значительное».

 Очень верные слова. И они имеют прямое отношение к нашей теме. О традициях и новаторстве было много сказано, много написано. Не будем сейчас касаться споров, ведущихся вокруг этой серьезной, сложной и очень важной проблемы. Я думаю, что существо ее можно выразить коротко и ясно в такой формуле: традиции - это связь с прошлым, новаторство - это устремление в будущее.

 Все живущее, все движущееся во времени подвержено основному закону диалектического развития. Мы с вами тоже подвластны ему: в каждый час, в каждый миг нашей жизни в нас есть то, что связывает нас со вчерашним днем, и то, что ведет нас в день завтрашний. Забыть то, что было вчера, отречься от своего прошлого - так же губительно скажется на нашем сегодня, как если бы мы сегодня перестали целеустремленно думать о нашем завтра. Представьте себе человека, который либо не хочет знать своего прошлого, либо совершенно не думает о своем будущем. Такой человек потерял бы почву под ногами и не смог бы разобраться в своем сегодняшнем дне...

 Вот как, я думаю, надо подходить к проблеме традиций и новаторства в искусстве. Художник, порывающий с прошлым, как это изо всех сил стремятся сделать представители буржуазного авангардизма, подобен дереву, у которого перерублены корни - оно обречено на засыхание и постепенную смерть.

 Но если у дерева сохранены корни, но не растут новые ветви с молодыми побегами, дерева тоже нет - останется сухой ствол. Такова судьба художника, который отвергает любые устремления к новому, «к новым берегам», как говорил Мусоргский.

 Чтобы все это стало вам яснее на примерах живой музыки, мы построили программы этого года так, что в первом отделении будет звучать музыка композитора-классика, а во втором - музыка современного советского композитора. Таким путем мы постараемся сделать более ощутимыми, более наглядными те связи, которые существуют между музыкой прошлого и музыкой, созданной в наши дни нашими современниками.

 Но как отличить подлинное новаторство от новаторства ложного, формалистического, опору на живые традиции от консервативного традиционализма? Думаю, что ответ здесь может быть только один: связь с прошлым и устремление в будущее, то есть традиции и новаторство дают истинно творческие плоды только в том случае, если существуют в неразрывном единстве. Подлинное новаторство подразумевает связь с прошлым, подлинные творческие традиции неотделимы от творческой устремленности в будущее. Только так, диалектически может решаться эта проблема.
 
* * *

 Сегодня будет звучать музыка Баха и музыка Щедрина. Между последним днем жизни Баха и первым днем жизни Щедрина пролегла большая полоса истории - сто восемьдесят два года. И, как всегда, когда мы видим лишь крайние звенья пройденного пути, упуская из поля зрения все, чем между ними заполнен этот путь, нам кажется, что они ничем между собой не связаны, что лежат они не на одном пути, а в разных, не соприкасающихся плоскостях. Однако стоит нам мысленно всмотреться и вслушаться,в промежуточные звенья, как сразу же последовательность и цельность всей картины становится все более и более ясной.

 Когда с высоты двух столетий мы смотрим на музыку Баха, она представляется нам грандиозным фундаментом, на котором покоится все музыкальное творчество нового и новейшего времени, включая нашу современность. Слово «Бах», как известно, по-немецки значит «ручей». Когда-то Бетховен сказал о своем великом предшественнике: «Не ручьем, а морем надо бы ему называться!» Я думаю, если бы Бетховен жил в наши дни, он говорил бы не о море, а об океане!

 Действительно, могучие традиции Баха оплодотворили творчество едва ли не всех живших после него композиторов. Каждый из них чему-нибудь у него учился и чему-нибудь научился.

 Своим учителем считали Баха композиторы классической поры. Своим учителем считали его и композиторы-романтики. Огромным, несомненно, возросшим в сравнении с предшествующим столетием интересом к Баху отмечено музыкальное творчество ХХ века. Любопытно, что своим учителем считали и считают Баха композиторы реалистического направления, но его же именем пытаются прикрыть свои формалистические эксперименты даже самые крайние течения декадентской музыки ХХ века вплоть до современного авангардизма. Эти течения, выхолащивая поэтическую, содержательную сторону баховского творчества, его гуманизм, возводят в догму отдельные приемы баховской полифонии, конструируя из них свои формалистические «системы». Живой Бах при этом, конечно, исчезает, превращенный в свод жестких формальных правил. Не прочь воспользоваться чем-либо из великого богатства баховского наследия и современные авторы различных направлений легкой развлекательной музыки...

 Но, так или иначе, жизнь каждого настоящего музыканта начинается с Баха. Уже в первом классе музыкальной школы будущие музыканты знакомятся с его музыкой. И мне думается, что если «любить музыку» вовсе не означает любить всех композиторов, то любить музыку, не любя Баха, невозможно.

 Бах жил в сложное и трудное время - в эпоху распада феодального общества. Он жил в Германии, раздробленной на множество мелких княжеств, графств, герцогств. Разодранная в клочья Европа еще не оправилась от Тридцатилетней войны (уроки истории, на которых вы изучали эту эпоху, вероятно, свежи в вашей памяти). Война эта, принесшая народам Европы страдания и нищету, особенно тягостно сказалась на судьбе Германии.

 Баху было труднее, чем Бетховену. Если Бетховен и другие музыканты его времени зависели главным образом от вельможной аристократии, от князей, эрцгерцогов и графов, при которых они состояли на положении лакеев, то Бах жил и творил «между двух огней» - между двором и церковью. И если бунту Бетховена против обладавших неограниченной властью меценатов проложил дорогу Моцарт, а Моцарту - Бах, то Бах был первым из музыкантов, который не только осознал всю унизительность лакейского положения музыкантов, но и решительно восстал против такого положения, восстал прежде всего против церкви, державшей еще в своих руках всю духовную жизнь народа, накладывавшей лапу своей догмы на культуру, искусство, идеологию.

 Бах вышел из самой простой семьи. Его дед был мельником и булочником. Его мать пасла овец. Но одной из особенностей этой многолюдной семьи во многих ее поколениях была любовь к музыке. Пение и игра на различных инструментах постоянно звучали в доме Бахов, и в этой атмосфере родился и рос тот, кому суждено было стать подлинным титаном музыкального искусства.

 Происхождение Баха и общение с простым людом приучило его уже с детства жить интересами народа. И, естественно, став композитором, он черпал вдохновение в бездонных источниках народной песенности и танцевальности. Но в то же время прочно сложившиеся формы жизни накладывали свой отпечаток на всю его деятельность. Он вынужден был писать музыку для церковных богослужений и для развлечения знатных любителей музыки.

 Почти всю жизнь Баху пришлось служить в церкви - органистом, руководителем хора и оркестра, учителем в церковной школе и, конечно, композитором. Нелегко ему было справляться со всеми этими обязанностями, тем более что требовали с него много, а давали почти что ничего. Посудите сами: Бах мечтал, чтобы его хоровые произведения исполняли двести, триста, даже пятьсот хористов, а ему давали в лучшем случае два хора по двенадцать - четырнадцать человек. Сократив свои требования почти до невозможного, он просил у церковных властей, чтобы в оркестре было хотя бы восемнадцать человек. Ему давали восемь и утверждали, что этого вполне достаточно. И к нему же предъявляли претензии, что музыка звучит не так, как должна звучать.

 Но этого мало. К Баху предъявлялись претензии за плохое поведение учащихся хоровой школы при церкви, которых он обязан был не только обучать пению, музыкальной грамоте, латинскому языку и сопровождать по праздничным дням в церковь, но и учить прилично вести себя. Сам он обязательно должен был участвовать в похоронах, свадьбах, во всех празднествах.

 Главное же, он должен был к каждому воскресенью и к каждому празднику сочинять по новой кантате. Тут-то и начинались для него самые большие, можно сказать, трагические трудности. Он мечтал, чтобы его музыка была понятна тому простому народу, из которого он сам вышел. Он пронизывал свою церковную музыку народными песенными и даже танцевальными интонациями, а церковные власти пытались заставить его писать музыку традиционную, отвечавшую установившимся аскетическим канонам средневековья.

 Постоянные пререкания, непрерывная борьба за право свободного творчества сопровождают всю жизнь Баха, достигая особенного напряжения в годы его службы в Лейпциге в церкви святого Фомы. Баха стали обвинять в том, что его музыка «мешает верующим сосредоточиться в религиозном настроении».

 Встал вопрос о том, чтобы лишить Баха права играть на церковном органе и исполнять в церкви свою музыку. Он подвергается всевозможным унижениям. Его штрафуют за то, что без разрешения бургомистра он уезжал из города, чтобы послушать игру другого выдающегося органиста.

 Но сломить Баха было невозможно. Он был могуч духом, он верил в силу искусства и в силу народных корней, крепко связавших его творчество с жизнью. Он оставался верен себе и своим идеалам. Если исторические условия и не давали ему возможности порвать с религиозно-церковными формами музыки, господствовавшими в ту пору, то он был первым композитором, который влил в эти формы новое, глубоко человеческое содержание, бесконечно далекое от всяких религиозных догм.

 Но сейчас я хочу ненадолго прервать повествование о жизни и творчестве Баха и, как это ни странно, вероятно, вам покажется, напомнить об одной советской музыкальной кинокомедии, вышедшей давно - в самом начале войны, но и сейчас еще иногда появляющейся на экранах. Я имею в виду кинокомедию «Антон Иванович сердится». Судя по улыбкам в зале, я чувствую, что кое-кто из вас знаком с этим фильмом...

 Старый профессор консерватории Антон Иванович был уж слишком серьезным музыкантом и решительно восставал против всякой легкой, развлекательной музыки. А его дочь Симочка, талантливая певица с чудесным голосом - представьте себе, какой ужас! - решила связать свою артистическую судьбу с театром оперетты. Это было просто трагедией для сурового Антона Ивановича. Но еще более тяжелым ударом стало для него сообщение о том, что Симочка, на которую он возлагал такие надежды, решила выйти замуж за того самого композитора, который сочинил оперетту, увлекшую ее своей музыкой.

 Почему я сейчас вспоминаю этот фильм? Потому, что арбитром в споре между отцом и дочерью оказался Бах. Когда измученный Антон Иванович, сидя в глубоком кресле перед большим портретом своего музыкального бога, погрузился в невеселые раздумья, из рамы вышел Иоганн Себастьян Бах и заговорил с ним как обычный простой человек. Не нужно Антону Ивановичу расстраиваться, и не нужно отрицать легкую. развлекательную, в частности танцевальную музыку. Ведь он сам, Бах, тоже любит такую музыку и сам ее сочиняет...

 Бах, действительно, сочинил огромное количество танцевальной музыки. Более того, он сочинил «почти оперетту». Это одна из двухсот пятидесяти с лишним его кантат (он сочинял не только церковные, но и светские кантаты). Ему не чужды были злободневные темы, он обладал здоровым чувством юмора. Вот какая тема однажды увлекла его: проник в Европу из Южной Америки кофе. Новый напиток сразу же сделался модным и стал предметом раздора между старшим поколением и молодежью. И возникает кантата, так и названная Бахом: «Кофейная кантата». Лизетта - дочь Стародума (какое имя придумал Бах!) сразу же пристрастилась к кофе, невзирая на все увещевания и угрозы отца. Стародум лишает ее нового платья - не помогает. Он не пускает ее в гости - тоже не помогает. Тогда он применяет самую сильную угрозу: он запрещает Лизетте выходить замуж. Этого, конечно, Лизетта не выдерживает и смиряется, распустив, однако, слух, что выйдет замуж только за такого жениха, который любит пить кофе. И вот, счастливая, «отказавшаяся от кофе» Лизетта выходит замуж. На следующий же день Стародум обнаруживает, что вместе с зятем в его семью вошел кофе...

 Теперь, я думаю, что идея фильма об Антоне Ивановиче, который сердится, благодаря вмешательству Баха становится ясной: не только серьезная, но и легкая музыка нужна человеку. Надо только, чтобы она тоже была хорошей, талантливой и мастерски выполненной...

 Вот ведь какой был Бах. А иной раз его представляют себе как «ученого» музыканта, и не только «ученого», а даже скучного. Это те так думают, кто плохо знает или даже вовсе не знает музыку Баха. Да, Бах был, конечно, и ученым, и очень серьезным музыкантом, но он никогда не был музыкантом скучным. Ох, дорогие друзья, какая колоссальная разница между этими двумя понятиями: серьезный и скучный. Никогда не путайте их! Есть люди с виду страшно веселые. Все время они улыбаются и смеются. А посидите-ка с ними вдвоем хоть полчаса - со скуки умрете. А есть люди очень серьезные, но такие содержательные, такие интересные, что никогда с ними скучно не будет - хоть час проведи с ними, хоть два, хоть целую жизнь. Вот Бах был таким музыкантом - с его музыкой никогда скучно не будет. Всегда интересно, всегда увлекательно!..
 
* * *

 Как море, тем более океан, не уместить в одной чаше, так творчество Баха невозможно даже приблизительно полно представить себе по двум его произведениям, которые будут исполнены в первом отделении нашего «Вечера». Но даже эти произведения, я уверен, помогут вам приблизиться к Баху, к морю, к океану его творчества. Сегодня, к сожалению, не прозвучит орган - инструмент, которому Бах отдавал столько своего вдохновения и мастерства. Нет у нас сегодня и хора, для которого Бах создавал свои лучшие монументальные произведения. Но все же у нас сегодня есть достаточные силы, чтобы достойно представить искусство Баха: есть оркестр, есть клавесины. А ведь оркестровая музыка Баха и его музыка для клавесина - это тоже великое богатство!

 Сперва прозвучит сочинение для оркестра, которое называется концертом. До Баха концертами назывались сочинения для одного оркестра. Бах был первым композитором, утвердившим новую форму концерта, сохранившуюся и до наших дней,- концерта для солиста с оркестром. Но и чисто оркестровые концерты Бах продолжал сочинять. Их у него шесть. Они не имели никакого названия, но были посвящены графу Бранденбургскому - одному из немногих «высоких лиц», с которыми пришлось встретиться Баху, кто любил и ценил музыку. И уже позже (без участия Баха) эти концерты стали называть Бранденбургскими концертами.

 Вот, вы видите: перед вами одни струнные инструменты и в центре - клавесин. Клавесин - далекий предок нашего современного фортепиано - был непременным участником оркестров баховской поры, даже самых маленьких. На клавесине звук извлекается совершенно иначе, чем на фортепиано: здесь нет молоточков, ударяющих по струнам, а есть некое подобие крючочков, легко зацепляющих за струны. Поэтому звук на клавесине нежный, в нем нет той силы и певучести, какие есть у фортепиано, и когда он звучит вместе с оркестром в качестве одного из оркестровых инструментов, его зачастую почти не слышно. Однако, если он перестанет играть, мы сразу же это почувствуем, потому что, обладая способностью сливаться с оркестром, он придает ему в то же время особую плотность и связность звучания.

 Бранденбургский концерт, который сейчас будет исполнен, принято считать двухчастным. Действительно, в нем только две части, обе в быстром движении. Однако между этими двумя частями есть нечто в высшей степени важное, хотя это всего лишь два медленных аккорда, исполняющихся только на клавесине. Именно потому, что они звучат только на клавесине, обрамленные массивным звучанием всего оркестра, и то, что они, словно вторгаясь в поток быстрого движения, на мгновение останавливают это движение, именно эти особые условия, в которых они возникают, превращают два аккорда в самостоятельную, сверхлаконичную медленную часть или, во всяком случае, явно заменяют собой эту часть. Без этих аккордов просто не могла бы начаться музыка заключительной части концерта - стремительный танец жига. Таков этот Бранденбургский концерт.

 А вслед за ним будет исполнен концерт нового типа. Концерт даже не с одним, а с двумя солистами - двумя клавесинами. Вот теперь та звучность, которую вы услышите сперва лишь в двух медленных аккордах Бранденбургского концерта, станет главенствующей.

 Если мы сравним настроение обоих концертов, то прежде всего отметим, что оба они начинаются и завершаются быстрой, энергичной, стремительно развивающейся музыкой. А вот то, что заключено между крайними частями,- весьма различно.

 В Бранденбургском концерте, как я уже сказал, медленную часть заменяют всего лишь два аккорда солирующего клавесина, звучащие при полном безмолвии оркестра. А теперь вы услышите настоящую, вполне развитую медленную часть. Но исполнять ее будут тоже только два солирующих клавесина, в то время как оркестр не произнесет ни одного звука. Клавесины будут переговариваться друг с другом, задавать друг другу вопросы и отвечать на них, иногда вступать в споры, но чаще соглашаться. И тут вы в полную меру сможете убедиться, какой своеобразно прекрасный, нежный и выразительный инструмент - клавесин.

 Отличаются друг от друга и финальные части обеих концертов. Если финал Бранденбургского концерта написан в движении стремительного танца жиги, то стремительный финал концерта для двух клавесинов представляет собой широко развитую фугу - наиболее богатую форму так называемой полифонической музыки.

 Вероятно, многие из вас знают, что для творчества Баха характерен полифонический склад, то есть многоголосие, при котором нет разделения на главный голос и аккомпанемент: все голоса равноправны и целое образуется из бесконечного разнообразия их сопоставлений от сольного звучания отдельных голосов до полного их слияния. По словам одного из учеников Баха, величайший мастер полифонии так - образно - учил своих питомцев искусству полифонии: каждый голос в сочинении, каждая тема, каждая мелодия - это личность, а многоголосное сочинение - беседа между этими личностями, и надо ставить за правило, чтобы каждая из личностей говорила хорошо и вовремя, а если не имеет, что сказать, то лучше бы молчала и ждала, пока не дойдет до нее очередь.

 Трудно, мне кажется, лучше определить характер полифонической музыки не просто как особой системы технических приемов, а как особый тип музыкального мышления или, если хотите, особый тип человеческой, музыкальной речи.

 Старайтесь, слушая музыку Баха, услышать в ней непрекращающуюся «беседу личностей», и вас всегда будет увлекать живое течение этой музыки и поражать грандиозное мастерство ее создателя. Прислушайтесь к фуге, завершающей Концерт для клавесинов: как одинокий ручеек начинает свое течение эта музыка. Но к нему присоединяется второй, за ним третий... четвертый... И уже не отдельные ручьи, а полноводная река устремляется вперед к морю. Вот таким многоголосным, многозвучащим морем представляется мне музыка Баха, когда вливаются в нее многие ручьи отдельных голосов. И слышится в этом море звуков голос могучего, свободного, распрямившегося во весь рост человека, которого воспевал в своей музыке Бах и про которого мне всегда хочется сказать словами Горького:

 «Человек - это звучит гордо!»




Категория: Ровесники | Добавлено: 19.05.2015
Просмотров: 1865 | Теги: ровесники | Рейтинг: 0.0/0
Ещё по этой теме:
Всего комментариев: 0
avatar